Последние отзывы

  21  

15 августа, по настоятельной просьбе посла, Ф. Шуленбурга снова принимал В.М. Молотов. Свою настойчивость посол объяснил «инструкциями, полученными из Берлина, а также характером тех вопросов, которые он желал бы изложить». Эти инструкции в виде «Памятной записки», включавшей шесть пунктов, были вручены Молотову.

В записке «единственной причиной» взаимной враждебности сторон назывались мировоззренческие противоречия. Однако, говорилось в документе, идеологический фактор не должен помешать «возможности восстановления доброго взаимного сотрудничества», чтобы навсегда положить конец «периоду внешнеполитических противоречий». Подобно тому, как Сталин не видел для советско-германского конфликта «видимых на то причин», в документе содержался призыв принять такие решения, чтобы обеим странам не пришлось «без принудительной на то причины опять скрестить свое оружие». Записка призывала советское правительство считаться с тем, что «капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами» обеих стран, а «в настоящее время они вновь пытаются, путем заключения военного союза, втравить Советский Союз в войну с Германией». Противопоставление Германии и СССР странам Запада сопровождалось заявлением об отсутствии у Германии агрессивных намерений против СССР, которое подкреплялось вполне определенными предложениями. А именно: «Германское правительство стоит на точке зрения, что между Балтийским и Черным морями не существует ни одного вопроса, который не мог бы быть разрешен к полному удовлетворению обеих стран. Сюда относятся вопросы Балтийского моря, Прибалтийских государств, Польши, Юго-Востока и т. п.». Это называлось — «совместно внести ясность в территориальные вопросы Восточной Европы». Но до предлагаемого совместного решения судьбы малых восточноевропейских стран должна была быть «внесена ясность», и в скором времени, в советско-германские отношения. Что ставилось в прямую связь с обострением германо-польских отношений и попытками создания антигерманского союза. В конце записки для ускорения переговорного процесса предлагалось отбросить обычный путь дипломатии как медленный и принять в Москве министра иностранных дел И. Риббентропа, «чтобы от имени фюрера изложить г-ну Сталину точку зрения фюрера»^[60].

«Памятная записка» окончательно убедила В.М. Молотова в стремлении Германии «к улучшению взаимоотношений», которое он «приветствовал». Наконец глава советского правительства получил исчерпывающий ответ на свое предложение подвести под двусторонние отношения политическую базу. Теперь и он был готов изложить советские условия соглашения: заключение пакта о ненападении; согласование взаимных интересов в Прибалтике; заключение широкого хозяйственного соглашения; содействие Германии урегулированию отношений СССР с Японией. Чтобы «говорить более конкретно», Молотов предложил перенести дальнейшие переговоры из Берлина в Москву^[61].

Обратим внимание на то, что совершенно откровенно изложенная в немецкой записке программа нацистской экспансии на континенте, к участию в которой приглашалась советская сторона, не встретила у В.М. Молотова возражений. Не встретила по той простой причине, что германские предложения, как представлялось сталинскому руководству, открывали путь к достижению классово-имперских целей Советского Союза: возвращения под свой контроль утерянных Россией в итоге Первой мировой войны территорий, изменения в свою пользу баланса сил в Европе, а главным образом — создания условий для расширения «второй империалистической войны» между государствами «враждебного капиталистического окружения».

На следующий день после встречи В.М. Молотова с Ф. Шуленбургом содержание их беседы подробно изложил в телеграмме в Госдепартамент США их новый посол в СССР Л. Штейнгардт (вручивший свои верительные грамоты 8 августа)^[62].

В Вашингтоне итоги последней беседы главы советского правительства с германским послом были восприняты как окончательный шаг к достижению договоренности между Германией и СССР. Государственный секретарь К. Хэлл поспешил пригласить английского и французского послов, ознакомив их с сутью только что полученной из Москвы телеграммы, сообщив также о предстоящей поездке в советскую столицу И. Риббентропа. Судя по мемуарам Ч. Болена, государственный секретарь США впервые решился поделиться с правительствами Англии и Франции информацией о советско-германских тайных переговорах, хотя такая информация поступала к нему уже с мая месяца^[63].

  21