90 
— Лапочка моя, — шепчет он, не замечая моего отвращения, — я самый настоящий Мерканти! На свете полно священников-педофилов, так почему же жандарму не быть убийцей? Главное — остаться внешне чистеньким. Что касается настоящего бригадира Дюпюи, он покоится на дне пропасти, и в довольно плачевном состоянии, ха-ха-ха! Благодаря Леонару, сумевшему проникнуть в компьютер казармы, мы узнали, что он должен присоединиться ко всей честной компании, куда, замечу в скобках, мне, по просьбе нашей милой Франсины, недавно удалось получить назначение благодаря подложному приказу о переводе. Жежен сделал вид, что попал в аварию на горной дороге. Его будущий двойник остановился, чтобы оказать помощь. Я выскочил из-за кучи камней, держа его на прицеле. Мы вырезали ему красивую улыбку, которая никогда не сойдет с его лица.
Я слушаю с омерзением, а сама пытаюсь понять — кто это только что вошел, хромая, и теперь дышит совсем рядом со мной. Жюстина? Нет, я уверена, что это мужчина.
— Франсина, можешь передать мне новую тетрадку? — спрашивает Ян.
Мне на колени кладут тетрадь.
— Не будем лишать себя советов профессионала! — усмехается он.
Я размахиваю ручкой, как церковный служка колокольчиком. Все то »се неизменное желание выиграть время.
«Вор: вся группа по очереди переодевалась в его костюм?»
— Нет. Подумайте немножко! — велит мне Франсина.
Если эту одежду носили все по очереди, Магали ни за что не смогла бы узнать кого-то конкретного. Следовательно, эту роль почти все время играл кто-то один. И, следовательно, это не может быть кто-то из обитателей Центра, иначе Магали назвала бы его имя, значит, это кто-то извне, то есть, Дюпюи или Мерканти, потому что Магали никогда не видела их в Центре, она умерла до того, как они прибыли под видом жандармов. И, учитывая голос и рост Вора, я склоняюсь в пользу Мерканти.
«Мерканти».
— Угадали! Вы и впрямь очень талантливы.
— Где Жюстина? — внезапно спрашивает мой дядя растерянным голосом.
— Там, где ей и следует быть! — отвечает ему Ян безапелляционным тоном. — Ну, теперь за работу: как мы закончим?
— Надо оставить, как задумано: Леонар убивает всех, — предлагает Кристиан.
— Фу, — фыркает Мерканти, — это пошло! Что она там напридумывала, эта Б*А*?
— Да ничего особенного. «Один из пациентов видит по телевизору убийцу… »
— Да, нам уже пришлось попотеть с этим! — восклицает Летиция. — Надо было пропустить этот эпизод, он никому не нужен: девочка видит по телевизору человека и узнает его, но на самом деле не узнает, потому что на нем шлем! Браво, неожиданный поворот!
— Кроме того, я чуть не задохнулся в этом шлеме! — ворчит Мерканти.
— «Элиз обстреливают дротиками для дартса… », — дальше читает Ян.
— Магали не хотела идти на террасу, чтобы посмотреть, как ты будешь толкать Элиз, мне пришлось ее на себе тащить! — кричит Мартина. — В первом эпизоде Элиз уже кололи иголкой, — продолжает она. — Это однообразно.
— Ты не заметила, что авторы детективов всегда пишут одну и ту же книгу, пусть и по-разному? — парирует Летиция. — Вот они-то и есть настоящие психи! Невротики с навязчивыми идеями!
От их беседы у меня мурашки по телу бегут. Потому что я, безусловно, их пленница, но еще и потому, что их бред не лишен известной логики. Это не сумасшедшие, это существа с совершенно извращенной психикой. А мы для них — объекты для эксперимента и развлечения. И, может быть, даже вызываем у них отвращение.
Нет, они не безнравственны, им чуждо само понятие нравственности. Они не более безумны, чем вожди Третьего рейха. Своего рода последователи теории евгеники. Они удерживают нас в своей власти и радуются при мысли, что могут подвергнуть нас самой жестокой казни. Абсолютный кошмар. Оказаться связанными по рукам и ногам среди вооруженных садистов, мнящих себя непризнанными творцами.
Снова ручка. Каждая истекающая секунда — это дополнительная секунда жизни, секунда передышки перед болью. Что бы такое спросить? Ах, да.
«Элиз ест человеческое мясо?»
— Ах, это! Чудесная идея нашей милой Франсины! — радостно отвечает мне Ян.
— Что-то свеженькое, — подтверждает Франсина.
— Еще был эпизод, когда под креслом Элиз взрывалась ракета фейерверка! — кричит Кристиан. — Это было бы так красиво!
— Бред! — возражает Франсина. — Мы заменили это взрывом на кухне.
— Бред! — отвечает ей Кристиан. — Бредовинахреновина…
90 
