Последние отзывы

  11  

Фосс отвернулся. Вебер, достигнув кульминации, рухнул на стол. Когда взгляд Фосса невольно обратился к Веберу, он увидел его лицо прямо перед собой. Вот так видит жена мужа наутро после попойки: голова на соседней подушке, туго натянута розовая кожа, вся в бисеринках пота, слезятся покрасневшие глаза.

— Глупо винить себя только из-за того, что министр заговорил с тобой, — пробормотал Вебер, снова облизывая губы и щуря глаза, словно ему мерещился нежный поцелуй.

— Я и не чувствую себя виноватым. Но я все думаю…

— Молчи, не говори! Не имею ни малейшего желания знать, — прервал его Вебер, усаживаясь и решительно отмахиваясь от неприятной темы. — Продолжай изводить свои карты, Фосс. На здоровье. Я тебе одно скажу. — Он снова придвинул свое лицо вплотную к лицу Фосса. — Еще до Рождества Паулюс займет Сталинград, а к весне мы все будем в Персии, нажремся шербету. Нефть будет наша, и пшеница будет наша. И как долго в таком случае продержится Москва?

— Румыны с фронта на Дону сообщают, что в их северо-западном секторе концентрируются значительные силы противника, — тяжело и невыразительно произнес Фосс.

Вебер выпрямился, поболтал ногами и снова из стороны в сторону помахал пухлой ручкой перед носом у Фосса.

— Румыны долбаные, — проворчал он. — Гуляш вместо мозгов.

— Это у венгров.

— Что — «у венгров»?

— Они едят гуляш.

— А не румыны? Что же они едят?

Фосс только плечами пожал.

— Вот беда, — вздохнул Вебер. — Стало быть, нам неизвестно, из чего состоят румынские мозги. Лично я полагаю, из йогурта. Или нет, постой… Из прокисшего йогурта.

— Господи, Вебер, как же ты надоел мне!

— Пошли выпьем?

— От тебя и так несет.

— Пошли! — Крепко обхватив Фосса за плечи, капитан протолкнул его перед собой в дверь, и в этот момент их щеки соприкоснулись — гротескная, противоестественная ласка.

Небрежным хлопком руки Вебер погасил свет. Накинув пальто, офицеры прошли в отведенные им помещения. Вебер свернул к себе в комнату, а Фосс, уединившись в своей спальне, призадумался над позицией в шахматной партии — они с отцом играли по переписке. Вебер ворвался в комнату торжествующий, с бутылкой шнапса в руках. Плюхнулся на кровать, поморщился, выдернул из-под ягодиц журнал.

— Это что еще за хрень?

— «Естественные науки».

— Физика, химия… — Вебер с отвращением пролистал несколько страниц. — Если уж говорить о естественных науках…

— Да-да, я наизусть знаю, что ты сейчас скажешь. Передай лучше мне шнапс, Вебер. И правда нужно выпить, пока я не рехнулся.

Вебер протянул ему бутылку, уронил влажную от пота голову на подушку Фосса, примял ее своей тупой, твердой башкой. Фосс отхлебнул глоток. Чистая, жгучая жидкость просочилась в желудок.

— Вот к чему эти твои естественные науки?! — не унимался Фосс.

— Они помогут нам выиграть войну.

— Так-так, продолжай.

— Обеспечат неисчерпаемый запас энергии.

— Еще что?

— Объяснят тайны жизни.

— Без этого я как-нибудь обойдусь. Я хочу прожить свою жизнь на свой лад и без всяких там правил.

— Так никто не живет, Вебер. Даже фюрер.

— Ладно, объясни, как твоя физика поможет нам выиграть войну.

— Ты что-нибудь слышал об атомной бомбе?

— Вроде бы Гейзенберг чуть не подорвался на такой в июне.

— Ага, и про Гейзенберга ты тоже слышал?

— Естественно, — издевательски протянул Вебер, стряхивая невидимую нитку с ширинки. — И про химика Отто Хана, а как же! Я ведь тоже прислушиваюсь порой, про что там болтают в коридоре.

— Ну так я не буду тебя зря утомлять.

— О чем все-таки речь? Об атомной бомбе?

— Смени тему, Вебер.

— Валяй, рассказывай. По пьянке я лучше понимаю.

— Хорошо. Берем расщепляемое вещество…

— Стоп, не понял.

— Помнишь, что говорил Гёте?

— Гёте! Черт! Он говорил что-то про атомную бомбу?

— Нет. Он говорил: «Что есть путь? Пути нет. Вперед, в неизведанное!»

— Занудный типчик! — осудил Вебер, выхватывая шнапс из рук Фосса. — Ты лучше начни сначала.

— Есть такое вещество, очень редкое, если набрать его достаточно много, получится критическая масса — заткнись и не перебивай, — и тогда происходит реакция, оно успевает разделиться восемьдесят раз — помолчи, Вебер, дай договорить до точки, — восемьдесят раз, прежде чем немыслимая жара попросту взорвет эту массу. Это значит…

  11