32 
«Однако, дорогой мой, — решила она, — это не конец нашей любви. Она будет длиться вечно».
Марго заметила, что толпа держится угрюмо. Неужели эти люди настроены почти враждебно? Если б рядом с ней стоял Генрих де Гиз, они вели бы себя совсем по-другому. И обряд совершался бы не у западных врат собора, а внутри. Такой брак люди одобрили бы от всего сердца. А почему он не смог состояться? Ее грубо обманули. До чего ненавистны ей мать, король и Анжу! Если бы не они… как она могла быть счастлива!
На лице ее появилось трагическое выражение, но через несколько секунд оно осветилось радостью от сознания, что ею любуются.
Что, если бы она отказалась выходить за этого человека из Наварры? Что, если б заявила этим людям о своей любви к Генриху де Гизу, их кумиру… человеку, которого они любовно прозвали королем Парижа?
Как бы тогда они повели себя? Пошли бы на все, чтобы не допустить брака своей принцессы с гугенотом и женить на ней своего кумира. Пошли бы на освобождение от обета, которое развело бы Гиза с женой. Это было б великолепно.
Никто не приветствовал ни короля, ни королеву-мать. Это вполне понятно, люди ненавидят ее и называют Змеей. Однако никто не приветствовал и Марго — а тем более жениха.
Генрих смотрел на нее с язвительной насмешкой. Марго была готова поверить, что он читает ее мысли, и, что хуже всего, они его забавляют.
Она слегка нахмурилась, но перед ними появился кардинал Бурбонский, и обряд начался.
Марго беспомощно огляделась. Ее любимый смотрел на нее, и она это остро сознавала.
«Не выйду я за этого беарнца, — подумала она. — Сделаю что-нибудь, расстрою бракосочетание. Оно так же ненавистно мне, как парижанам».
Кардинал спросил, берет ли она короля Наваррского в мужья.
Марго упрямо молчала, ее охватило глубокое ликование. «Я отвергаю его на глазах всего Парижа!»
Кардинал повторил вопрос.
— Отвечай, Марго!
Это был голос Карла IX, стоящего у нее за спиной.
Что, если крикнуть, попросить парижан спасти ее от этого гугенота?
На затылок ей легла рука и нагнула голову.
— Принцесса выражает согласие кивком, — произнес король.
Обряд завершился. Король Наваррский взял ее в жены.
Марго подняла взгляд и увидела на лице Генриха улыбку. Генрих знал о ее нежелании; оно забавляло его, и он насмешливо улыбался.
Невеста слушала мессу, жених и его свита ждали окончания службы.
Люди в толпе негромко переговаривались. «Странный брак. Что из него выйдет? Надо было выдать нашу принцессу за доброго католика, говорят, она увлечена Генрихом де Гизом, а он ею. Вот это муж для нее. Будь женихом Гиз, все б до хрипоты приветствовали эту свадьбу».
Участникам свадьбы настала пора возвращаться в Лувр, и сквозь молчаливую толпу потянулась блестящая кавалькада. Люди пялились на прекрасную принцессу и ее мужа-гугенота. На королеву-мать глядели угрюмо, как всегда. И вдруг раздался приветственный клич, они увидели его, царственно восседающего на коне, самого высокого среди гостей, с густыми светлыми волосами на красивой голове; идеального героя каждой женщины — и каждого мужчины.
Воздух сотрясали крики: «Vive Guise et Lorraine!»
В первые секунды герцог притворился смущенным тем, что едет в королевской процессии и люди приветствуют его, не обращая внимания на остальных. Но на эти возгласы надо было ответить благодарностью, и, когда он снял шляпу, волосы его засверкали золотом.
Марго слушала эти крики и тайком улыбалась. Приветствия ему уместны в день ее свадьбы.
«Неужели они полагают, что мы позволим такому браку, как этот, встать между нами?» — презрительно подумала она, входя в Лувр со своим женихом.
Генрих обнаружил, что ему все больше и больше нравится окружающая атмосфера: хорошая еда и вино, блестящие остроумием разговоры, почти сказочная красота женщин (он стал привыкать к легкому подкрашиванию, которое ему поначалу не нравилось), учтивость (хоть он и презирал их, но видел, что они достигают цели) мужчин; и его жена, выступающая среди гостей с таким видом, словно она королева Франции, а не крохотной Наварры. Он невольно гордился Марго, к которой явно вожделели очень многие, и забавлялся тем, что она и Гиз не сводят друг с друга взоров.
Его слегка пьянило и возбуждало происходящее — за всей этой пышностью и блеском, нежными взглядами и льстивыми словами едва заметно ощущалась надвигающаяся опасность.
32 
