«Где, высокая, твой цыганенок…»

• «Где, высокая, твой цыганенок,
• Тот, что плакал под черным платком,
• Где твой маленький первый ребенок,
• Что ты знаешь, что помнишь о нем?»

• «Доля матери – светлая пытка,
• Я достойна ее не была.
• В белый рай растворилась калитка,
• Магдалина сыночка взяла.

• Каждый день мой – веселый, хороший,
• Заблудилась я в длинной весне,
• Только руки тоскуют по ноше,
• Только плач его слышу во сне.

• Станет сердце тревожным и томным,
• И не помню тогда ничего,
• Все брожу я по комнатам темным,
• Все ищу колыбельку его».

1914

«Столько раз я проклинала…»

• Столько раз я проклинала
• Это небо, эту землю,
• Этой мельницы замшелой
• Тяжко машущие руки!
• А во флигеле покойник,
• Прям и сед, лежит на лавке,
• Как тому назад три года.
• Так же мыши книги точат,
• Так же влево пламя клонит
• Стеариновая свечка.
• И поет, поет постылый
• Бубенец нижегородский
• Незатейливую песню
• О моем веселье горьком.
• А раскрашенные ярко
• Прямо стали георгины
• Вдоль серебряной дорожки,
• Где улитки и полынь.
• Так случилось: заточенье
• Стало родиной второю,
• А о первой я не смею
• И в молитве вспоминать.

1915

«Ни в лодке, ни в телеге…»

• Ни в лодке, ни в телеге
• Нельзя попасть сюда.
• Стоит на гиблом снеге
• Глубокая вода.

• Усадьбу осаждает
• Уже со всех сторон…
• Ах! близко изнывает
• Такой же Робинзон.

• Пойдет взглянуть на сани,
• На лыжи, на коня,
• А после на диване
• Сидит и ждет меня,

• И шпорою короткой
• Рвет коврик пополам.
• Теперь улыбки кроткой
• Не видеть зеркалам.

1916

«Вижу, вижу лунный лук…»

• Вижу, вижу лунный лук
• Сквозь листву густых ракит,
• Слышу, слышу ровный стук
• Неподкованных копыт.

• Что? И ты не хочешь спать,
• В год не мог меня забыть,
• Не привык свою кровать
• Ты пустою находить?

• Не с тобой ли говорю
• В остром крике хищных птиц,
• Не в твои ль глаза смотрю
• С белых, матовых страниц?

• Что же кружишь, словно вор,
• У затихшего жилья?
• Или помнишь уговор
• И живую ждешь меня?

• Засыпаю. В душный мрак
• Месяц бросил лезвие.
• Снова стук. То бьется так
• Сердце теплое мое.

1915

«Бесшумно ходили по дому…»

• Бесшумно ходили по дому,
• Не ждали уже ничего.
• Меня привели к больному,
• И я не узнала его.

• Он сказал: «Теперь слава Богу, —
• И еще задумчивей стал. —
• Давно мне пора в дорогу,
• Я только тебя поджидал.

• Так меня ты в бреду тревожишь,
• Все слова твои берегу.
• Скажи: ты простить не можешь?»
• И я сказала: «Могу».

• Казалось, стены сияли
• От пола до потолка.
• На шелковом одеяле
• Сухая лежала рука.

• А закинутый профиль хищный
• Стал так страшно тяжел и груб,
• И было дыханья не слышно
• У искусанных темных губ.

• Но вдруг последняя сила
• В синих глазах ожила:
• «Хорошо, что ты отпустила,
• Не всегда ты доброй была».

• И стало лицо моложе,
• Я опять узнала его
• И сказала: «Господи Боже,
• Прими раба Твоего».

1914

«Подошла я к сосновому лесу…»

• Подошла я к сосновому лесу.
• Жар велик, да и путь не короткий.
• Отодвинул дверную завесу,
• Вышел седенький, светлый и кроткий.

• Поглядел на меня прозорливец
• И промолвил: «Христова невеста!
• Не завидуй удаче счастливиц,
• Там тебе уготовано место.

• Позабудь о родительском доме,
• Уподобься небесному крину.
• Будешь, хворая, спать на соломе
• И блаженную примешь кончину».

• Верно, слышал святитель из кельи,
• Как я пела обратной дорогой
• О моем несказанном веселье,
• И дивяся, и радуясь много.

1914

«Так раненого журавля…»

• Так раненого журавля
• Зовут другие: курлы, курлы!
• Когда осенние поля
• И рыхлы, и теплы…

• И я, больная, слышу зов,
• Шум крыльев золотых
• Из плотных низких облаков
• И зарослей густых:

• «Пора лететь, пора лететь
• Над полем и рекой,
• Ведь ты уже не можешь петь
• И слезы со щеки стереть
• Ослабнувшей рукой».

1915

  22