очень нудно 
40 
* * *
- Немудрено, что похоронным звоном
- Звучит порой мой непокорный стих
- И что грущу. Уже за Флегетоном
- Три четверти читателей моих.
- А вы, друзья! Осталось вас не много, —
- Мне оттого вы с каждым днем милей…
- Какой короткой сделалась дорога,
- Которая казалась всех длинней.
* * *
Вижу я,
Лебедь тешится моя.
- Ты напрасно мне под ноги мечешь
- И величье, и славу, и власть.
- Знаешь сам, что не этим излечишь
- Песнопения светлую страсть.
- Разве этим развеешь обиду?
- Или золотом лечат тоску?
- Может быть, я и сдамся для виду.
- Не притронусь я дулом к виску.
- Смерть стоит все равно у порога,
- Ты гони ее или зови,
- А за нею темнеет дорога,
- По которой ползла я в крови.
- А за нею десятилетья
- Скуки, страха и той пустоты,
- О которой могла бы пропеть я,
- Да боюсь, что расплачешься ты.
- Что ж, прощай. Я живу не в пустыне.
- Ночь со мной и всегдашняя Русь.
- Так спаси же меня от гордыни.
- В остальном я сама разберусь.
* * *
Борису Пастернаку
- И снова осень валит Тамерланом,
- В арбатских переулках тишина.
- За полустанком или за туманом
- Дорога непроезжая черна.
- Так вот она, последняя! И ярость
- Стихает. Все равно что мир оглох…
- Могучая евангельская старость
- И тот горчайший гефсиманский вздох.
* * *
- Все ушли, и никто не вернулся,
- Только, верный обету любви,
- Мой последний, лишь ты оглянулся,
- Чтоб увидеть все небо в крови.
- Дом был проклят, и проклято дело,
- Тщетно песня звенела нежней,
- И глаза я поднять не посмела
- Перед страшной судьбою своей.
- Осквернили пречистое слово,
- Растоптали священный глагол,
- Чтоб с сиделками тридцать седьмого
- Мыла я окровавленный пол.
- Разлучили с единственным сыном,
- В казематах пытали друзей,
- Окружили невидимым тыном
- Крепко слаженной слежки своей.
- Наградили меня немотою,
- На весь мир окаянно кляня,
- Окормили меня клеветою,
- Опоили отравой меня
- И, до самого края доведши,
- Почему-то оставили там.
- Любо мне, городской сумасшедшей,
- По предсмертным бродить площадям.
ПОСЛЕДНЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
- Одно, словно кем-то встревоженный гром,
- С дыханием жизни врывается в дом,
- Смеется, у горла трепещет,
- И кружится, и рукоплещет.
- Другое, в полночной родясь тишине,
- Не знаю откуда крадется ко мне,
- Из зеркала смотрит пустого
- И что-то бормочет сурово.
- А есть и такие: средь белого дня,
- Как будто почти что не видя меня,
- Струятся по белой бумаге,
- Как чистый источник в овраге.
- А вот еще: тайное бродит вокруг —
- Не звук и не цвет, не цвет и не звук, —
- Гранится, меняется, вьется,
- А в руки живым не дается.
- Но это!.. по капельке выпило кровь,
- Как в юности злая девчонка – любовь,
- И, мне не сказавши ни слова,
- Безмолвием сделалось снова.
- И я не знавала жесточе беды.
- Ушло, и его протянулись следы
- К какому-то крайнему краю,
- А я без него… умираю.
* * *
- Как и жить мне с этой обузой,
- А еще называют Музой,
- Говорят: «Ты с ней на лугу…»
- Говорят: «Божественный лепет…»
- Жестче, чем лихорадка, оттреплет,
- И опять весь год ни гугу.
* * *
- Подумаешь, тоже работа —
- Беспечное это житье:
- Подслушать у музыки что-то
- И выдать шутя за свое.
- И чье-то веселое скерцо
- В какие-то строки вложив,
- Поклясться, что бедное сердце
- Так стонет средь блещущих нив.
- А после подслушать у леса,
- У сосен, молчальниц на вид,
- Пока дымовая завеса
- Тумана повсюду стоит.
- Налево беру и направо,
- И даже, без чувства вины,
- Немного у жизни лукавой,
- И все – у ночной тишины.
НАСЛЕДНИЦА
От сарскосельских лип…
- Казалось мне, что песня спета
- Средь этих опустелых зал.
- О, кто бы мне тогда сказал,
- Что я наследую все это:
- Фелицу, лебедя, мосты
- И все китайские затеи,
- Дворца сквозные галереи
- И липы дивной красоты.
- И даже собственную тень,
- Всю искаженную от страха,
- И покаянную рубаху,
- И замогильную сирень.
40 
