очень нудно 
34 
* * *
- Когда человек умирает,
- Изменяются его портреты.
- По-другому глаза глядят, и губы
- Улыбаются другой улыбкой.
- Я заметила это, вернувшись
- С похорон одного поэта.
- И с тех пор проверяла часто,
- И моя догадка подтвердилась.
ПАМЯТИ М. БУЛГАКОВА
- Вот это я тебе взамен могильных роз,
- Взамен кадильного куренья;
- Ты так сурово жил и до конца донес
- Великолепное презренье.
- Ты пил вино, ты, как никто, шутил
- И в душных стенах задыхался,
- И гостью страшную ты сам к себе впустил
- И с ней наедине остался.
- И нет тебя, и все вокруг молчит
- О скорбной и высокой жизни,
- Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
- И на твоей безмолвной тризне.
- О, кто поверить смел, что полоумной мне,
- Мне, плакальщице дней погибших,
- Мне, тлеющей на медленном огне,
- Всех потерявшей, все забывшей, —
- Придется поминать того, кто, полный сил,
- И светлых замыслов, и воли,
- Как будто бы вчера со мною говорил,
- Скрывая дрожь предсмертной боли.
РАЗРЫВ
1
- Не недели, не месяцы – годы
- Расставались. И вот наконец
- Холодок настоящей свободы
- И седой над висками венец.
- Больше нет ни измен, ни предательств,
- И до света не слушаешь ты,
- Как струится поток доказательств
- Несравненной моей правоты.
2
- И, как всегда бывает в дни разрыва,
- К нам постучался призрак первых дней,
- И ворвалась серебряная ива
- Седым великолепием ветвей.
- Нам, исступленным, горьким и надменным,
- Не смеющим глаза поднять с земли,
- Запела птица голосом блаженным
- О том, как мы друг друга берегли.
3. ПОСЛЕДНИЙ ТОСТ
- Я пью за разоренный дом,
- За злую жизнь мою,
- За одиночество вдвоем
- И за тебя я пью, —
- За ложь меня предавших губ,
- За мертвый холод глаз,
- За то, что мир жесток и груб,
- За то, что Бог не спас.
* * *
- Один идет прямым путем,
- Другой идет по кругу
- И ждет возврата в отчий дом,
- Ждет прежнюю подругу.
- А я иду – за мной беда,
- Не прямо и не косо,
- А в никуда и в никогда,
- Как поезда с откоса.
ПОЗДНИЙ ОТВЕТ
Белорученька моя, чернокнижница…
- Невидимка, двойник, пересмешник,
- Что ты прячешься в черных кустах,
- То забьешься в дырявый скворечник,
- То мелькнешь на погибших крестах,
- То кричишь из Маринкиной башни:
- «Я сегодня вернулась домой.
- Полюбуйтесь, родимые пашни,
- Что за это случилось со мной.
- Поглотила любимых пучина,
- И разграблен родительский дом».
- Мы с тобою сегодня, Марина,
- По столице полночной идем,
- А за нами таких миллионы,
- И безмолвнее шествия нет,
- А вокруг погребальные звоны
- Да московские дикие стоны
- Вьюги, наш заметающей след.
ПОДВАЛ ПАМЯТИ
- Но сущий вздор, что я живу грустя
- И что меня воспоминанье точит.
- Не часто я у памяти в гостях,
- Да и она меня всегда морочит.
- Когда спускаюсь с фонарем в подвал,
- Мне кажется – опять глухой обвал
- За мной по узкой лестнице грохочет.
- Чадит фонарь, вернуться не могу,
- А знаю, что иду туда, к врагу.
- И я прошу как милости… Но там
- Темно и тихо. Мой окончен праздник!
- Уж тридцать лет, как проводили дам,
- От старости скончался тот проказник…
- Я опоздала. Экая беда!
- Нельзя мне показаться никуда.
- Но я касаюсь живописи стен
- И у камина греюсь. Что за чудо!
- Сквозь эту плесень, этот чад и тлен
- Сверкнули два живые изумруда.
- И кот мяукнул. Ну, идем домой!
- Но где мой дом и где рассудок мой?
Анна Ахматова. Худ А. Тышлер. 1943 г.
АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ ПРОЗА
Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде. В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела на самолете в Москву.
До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий жар древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела.
34 
