Гулом полны алтари и склепы…

• Гулом полны алтари и склепы,
• И за Днепр широкий звон летит.
• Так тяжелый колокол Мазепы
• Над Софийской площадью гудит.

• Все грозней бушует, непреклонный,
• Словно здесь еретиков казнят…

21 сентября 1921

На Казанском или на Волковом…

• На Казанском или на Волковом
• Время землю пришло покупать.
• Ах! под небом северным шелковым
• Так легко, так прохладно спать.

• Новый мост еще не достроят,
• Не вернется еще зима,
• Как руки мои покроет
• Парчовая бахрома.

• Ничьего не вспугну веселья,
• Никого к себе не зову.
• Мне одной справлять новоселье
• В свежевыкопанном рву.

8 июля 1914

Слепнево

Целый год ты со мной неразлучен…

• Целый год ты со мной неразлучен,
• А как прежде, и весел и юн!
• Неужели же ты не измучен
• Смутной песней затравленных струн, —
• Тех, что прежде, тугие, звенели,
• А теперь только стонут слегка,
• И моя их терзает без цели
• Восковая, сухая рука…
• Верно, мало для счастия надо
• Тем, кто нежен и любит светло,
• Что ни ревность, ни гнев, ни досада
• Молодое не тронут чело.
• Тихий, тихий, и ласки не просит,
• Только долго глядит на меня
• И с улыбкой блаженной выносит
• Страшный бред моего забытья.

13 июля 1914

Слепнево

Николай Недоброво был эстет, поэт, интеллектуал, по образованию филолог, по убеждению классик и даже классицист. Он и красив был какой-то особенной, не современной красотой. Один из его современников вспоминал: «О, как великолепен был тогда Недоброво!.. Он был безукоризненно красив… У него была стройная, словно точеная фигурка, впрочем, вполне достаточного, почти хорошего среднего роста. Лицо, руки – все гармонировало, как в античных скульптурах».

Николай Владимирович, по натуре скорее просвещенный дилетант и коллекционер, чем «труженик пера», женившись на богатой и красивой женщине, освободил себя от необходимости зарабатывать деньги литературным трудом. Правда, в ранней юности, будучи студентом, он сделал попытку примкнуть к группе молодых литераторов, которые считали литературу делом, профессией, а не средством самоусовершенствования. Но те вмиг распознали в нем чужака. В мемуарах поэта и критика Вл. Пяста зафиксирован такой эпизод. В доме поэта Сергея Городецкого зашла как-то речь о необходимости создания поэтического кружка, по примеру художников, организовавших «Мир искусства»; идея такого кружка принадлежала Недоброво, но когда он ушел, хозяин заявил: «Недоброво нам в кружке не нужен. Он производит впечатление, что вот-вот начнет собирать табакерки и будет говорить только о художественном качестве уников из своего собрания и ничем во всем мире не интересоваться. В тридцать лет будет сюсюкающим стариком».

Сюсюкающим стариком в тридцать лет Недоброво не стал, ему было 33, когда он опубликовал статью о поэзии Анны Ахматовой, которую Анна Андреевна до конца жизни считала лучшей из всего написанного о ее творчестве, ценила и некоторые из его лирических стихотворений, может быть, даже и увлеклась, не слишком, а слегка, и так же легко разлюбила. И когда Павел Лукницкий, узнав от нее же, что стихотворение «Есть в близости людей заветная черта…» обращено к Николаю Владимировичу Недоброво, попросил сделать прозаический к ним комментарий, Анна Андреевна ответила как бы притчей: «Недоброво собирал коллекцию кружев. Я их не видела. Не хотела видеть».

Тяжела ты, любовная память…

• Тяжела ты, любовная память!
• Мне в дыму твоем петь и гореть,
• А другим – это только пламя,
• Чтоб остывшую душу греть.

• Чтобы греть пресыщенное тело,
• Им надобны слезы мои…
• Для того ль я, Господи, пела,
• Для того ль причастилась любви!

• Дай мне выпить такой отравы,
• Чтобы сделалась я немой,
• И мою бесславную славу
• Осиянным забвением смой.

18 июля 1914

  39