Последние отзывы

  17  

— Может быть.

— Так что же нам делать?

Она закусила нижнюю губу.

— Ну, можем потанцевать. Если хочешь.

Я никогда в жизни не танцевал с девчонкой. И хотя мы с Делией постоянно купались голышом в пруду и спали, вплотную прижавшись друг к другу в тесной палатке, это ощущение почему-то поразило меня новизной. Руки мои, скользнув по позвоночнику Делии, замерли на ее бедрах. От нее пахло персиками, а под вязаным платьем я чувствовал тонкую эластичную ткань белья.

Она говорила за двоих. Как Фиц однажды вечером позвонил ей и предложил встречаться, а она не знала, что ответить, и «да» само сорвалось с языка. И как она — во что бы то ни стало! — заберет у Фица свою бейсбольную карточку с Дуайтом Эвансом, которую подарила в знак симпатии.

Когда песня закончилась, Делия не отстранилась от меня. Она, по-моему, даже придвинулась чуть ближе.

— Хочешь еще поговорить? — спросил я.

— Нет, — ответила она с улыбкой. — Я уже все сказала.

Нахожу я ее в десяти футах над головой, на изрезанном шрамами локте старого дуба. Грета, поскуливая, сидит внизу.

— Эй! — Я раздвигаю мелкие ветки и листву. — Ты в порядке?

На небе высыпают звезды, наши ясноглазые соглядатаи.

— А что, если я сама во всем виновата? — спрашивает Делия.

— Почему? Ты даже не помнишь, как это случилось.

— А вдруг помню, но бессознательно заблокировала память? Может, отец и это от меня скрывал…

Я не сразу нахожусь с ответом.

— Уверен, он сможет все объяснить.

Делия спрыгивает с дерева и с кошачьей грацией приземляется рядом со мной.

— Тогда почему не объяснил? — Голос ее словно усеян шрамами. — За двадцать восемь-то лет. Как тебе кажется, за это время можно было хоть раз обронить, что Делия Хопкинс — это, вообще-то, мертвая девочка из Миссури? Вроде: «Делия, солнышко, передай, пожалуйста, хлопья. Кстати, я никогда не рассказывал, что украл тебя у твоей мамы четырехлетней девочкой?» — Лицо Делии внезапно бледнеет. — Эрик, как ты думаешь, у меня еще есть мама?

— Не знаю, — признаюсь я. — Это выяснится, когда мы прилетим в Аризону.

— В Аризону?

— Когда твоему отцу предъявят обвинение в том, что он скрывался от правосудия штата Нью-Гэмпшир, его экстрадируют Аризоне. Там… произошло преступление, в котором он подозревается. Если дело дойдет до суда, тебя, скорее всего, вызовут как свидетельницу.

Ее, похоже, ужасает такая перспектива.

— А если я не захочу?

— Вполне возможно, что выбора не будет.

Она делает шаг в мою сторону, и я заключаю ее в объятия.

— А вдруг я не должна была расти здесь… вот так расти, с вами… — Я с трудом разбираю ее слова, потому как говорит она, уткнувшись в мою рубашку. — Вдруг для Бетани Мэтьюс был разработан другой космический план?..

— Но для Делии Хопкинс тоже был разработан другой план, и осуществить его не удалось из-за этой катастрофы. — Я лихорадочно пытаюсь подобрать нужные фразы. Я думаю о Фице и представляю, что он посоветовал бы сказать. — Ты могла быть Бетани Мэтьюс, Делией Хопкинс, Клеопатрой — неважно. И если бы ты росла посреди пустыни, в окружении лимонных деревьев, с кактусом вместо рождественской елки и ручным броненосцем в качестве домашнего питомца — что ж, тогда мне пришлось бы поступить на юридический в Аризоне. Защищал бы нелегальных мигрантов из Мексики. Но, Ди, мы бы все равно оказались вместе. Как бы я ни прожил свою жизнь, я все равно в конце концов повстречал бы тебя.

Губ ее касается легкая усмешка.

— Ну, я почти уверена, что никогда не была Клеопатрой.

Я целую ее в лоб.

— Ну что ж, — говорю я, — для начала неплохо.

Нам было по пятнадцать лет, и мы, напившись в дым, влезли на башню библиотеки в Дартмуте, чтобы посмотреть на метеоритный дождь. Согласно выпускам новостей, такого яркого астрономического зрелища мы не должны были увидеть больше никогда, хотя поверить в это было сложно: мы же собирались жить вечно.

Чтобы как-то убить время, мы играли в настольные игры. Проигравший должен был отхлебнуть из бутылки. К тому времени, как наш уголок планеты повернулся лицом к метеоритному дождю, Фиц уже храпел с открытым ртом, а Делии было сложно застегнуть «молнию» на кофте.

— Давай помогу, — предложил я.

Огненные шары на небе словно гнались за луной. Делия любовалась полуночным представлением, а я — ею. Иногда она улыбалась, иногда хохотала, но чаще всего ее рот просто складывался в изумленную букву «О»: ночь преображалась у нее на глазах. Когда метеоритный дождь прекратился, я придвинулся к ней и наши губы соприкоснулись.

  17