40 
Оставалось только выругать себя за то, что не догадалась это сделать раньше. И Меган, разумеется, охотно согласилась ее сопровождать. Но результат оказался не тем, на который она рассчитывала, поскольку Линкольна как раз в это время не оказалось дома и до их ухода он так и не показался. Трудно сказать, но, во всяком случае, что‑то все же изменилось. По крайней мере она предполагала, что записка, скомканная в ладони, — прямое следствие визита.
Эдит Бернетт, предварительно удостоверившись, что за ними не наблюдают, молча сунула бумажку в руку Мелиссы. До чего не похоже на обычно общительную девушку!
Но, учитывая содержание записки, Мелисса поняла, в чем дело.
Вместо того чтобы навестить ее обычным манером, Линкольн хотел тайного свидания, этим же вечером и наедине. И сейчас ждал ее на улице. В записке говорилось, что, если понадобится, он прождет всю ночь. Любовное рандеву? Вздор, они не любовники. И все же встреча сильно смахивала на нечто подобное.
Что ей прикажете думать? Нет, тут не до размышлений, она должна следовать своим инстинктам. А инстинкты подсказывали ей любой ценой улизнуть из дома и встретиться с ним, хотя бы для того, чтобы выяснить, почему он передумал ухаживать за ней как полагается и затеял весь этот спектакль.
До сих пор она в жизни ни от кого не таилась, и сейчас ей было не по себе. На душе сгущались тучи. И все же она на цыпочках вышла в коридор, спустилась вниз, обошла музыкальный салон и выскользнула через высокие стеклянные двери. При малейшем шуме она замирала и подносила руку к бешено колотящемуся сердцу, опасаясь, что сейчас из‑за угла вынырнет дворецкий. Но нет, все было спокойно, тишину нарушали лишь ее шаги.
Ночное небо по‑прежнему было ясным, поэтому она сразу увидела карету Линкольна в конце улицы, между двумя фонарными столбами. Мелисса немедленно помчалась туда, то ли спеша поскорее увидеть Линкольна, то ли боясь посторонних глаз.
О, как это ужасно — красться тайком, сторониться людей… и, наверное, поэтому в голову приходили самые неприятные мысли. Одна такая заставила ее остановиться и отступить на несколько шагов. Что, если в карете нет никакого Линкольна? Что, если он не посылал ей записки? Кто‑то другой, совершенно неизвестный, мог вручить ее Эдит и попросить передать от имени Линкольна! Коварный замысел… но с какой целью?
Однако седок, кем бы он ни был, услышал стук каблучков или наблюдал за ней в окно. И незамедлительно вышел из экипажа. Но лицо по‑прежнему оставалось в тени. Ростом он примерно с Линкольна и фигура похожа, но девушка поостереглась приблизиться.
Мужчина ждал, но, должно быть, поняв, что Мелисса не собирается двинуться с места, двумя шагами перекрыл разделявшее их расстояние, взял ее за руку и прошептал:
— Пойдем, пока нас не заметили.
Теперь, увидев, что это действительно он, Мелисса пошла бы за ним куда угодно. Как ни странно, вместе с неуверенностью исчезла и нервозность, хотя, возможно, и зря. Причины этой встречи должны были казаться по меньшей мере подозрительными. Но Мелли была слишком доверчива. Многие в отличие от нее посчитали бы это недостатком. Кроме того, у него наверняка найдется достойное объяснение. И ей не терпелось его услышать.
Карета была хорошо освещена внутри, занавеси плотно задернуты. Линкольн постучал палкой в потолок, и лошади медленно тронулись с места. Слишком медленно, чтобы у кучера была какая‑то цель.
Линкольн подтвердил ее предположение, пояснив:
— Он будет ездить по кругу, пока не получит другого приказания. Я боялся, что ты не придешь.
Мелисса подняла голову и пристально вгляделась в него, что, возможно, было ее ошибкой. До чего же хорошо видеть его снова. Слишком хорошо.
Первым ее порывом было броситься ему на шею и признаться, как сильно она скучала.
Но Мелисса сдержалась. Для подобной дерзости их отношения еще не зашли так далеко, хотя, к своему тайному удивлению, она ощущала, что имеет право на все.
Но, так или иначе, он снова здесь, рядом. Те затруднения, что удерживали его на расстоянии, очевидно, разрешились… а может, и нет, учитывая обстоятельства их встречи. Но, как бы то ни было, Мелисса была убеждена, что сможет ему помочь. Если бы она не верила в это, отчаянию не было бы предела, поскольку Линкольн снова смотрел на нее с видом, явно говорившим, что он не собирается рвать с ней.
Но именно это и было главным предметом ее треволнений. И теперь, в полной уверенности, что все в порядке, она могла расслабиться. Вместе со спокойствием вернулась и шутливость.
40 
