35 
— Потому что она никогда нас не слушает. У нее на все свое мнение. А вдруг она не пожелает его забыть? Мысль о том, что она может сбежать с ним, перевесила все остальные соображения. Никому не хотелось узнать, что она предпримет, если узнает правду.
— Никому, значит? И поэтому вы не соизволили даже поговорить с ней? Но если тебе все так ясно, почему же совесть все‑таки не дает покоя?
— Просто вижу, что она сейчас переживает, хоть и пытается все скрыть от нас. Забыл, парень, что я знаю ее так же хорошо, как и ты! И я единственный из братьев, кто видел Линка еще до того, как он проведал, кто она на самом деле. Не уверен, что мы приняли правильное решение. И даже не дали ему шанса доказать, что он изменился.
— Но, если на то пошло, почему вы так его ненавидите?
— Мы вовсе его не ненавидим, — вздохнул Йен.
— Тогда в чем дело? И если скажешь, что вы вините его в какой‑то детской проделке, клянусь, я снова тебе врежу.
— Беда не в том, что он сделал, а в его отношении ко всей этой истории.
— Какой еще истории?
— Давным‑давно он и мой брат Дугал были лучшими друзьями. Все началось с того, что Линк отрекся от дружбы, затеяв драку, в которой Дуги заведомо не мог победить. Кто‑то из моих братьев задал ему трепку, но это было только началом. Линк оскорбился, заявил, что так нечестно, и объявил нам войну.
— Войну? — фыркнул Джастин. — Довольно сильно сказано, не находишь? По‑моему, речь шла о детской ссоре!
— Да, но ты не знаешь, во что это вылилось. Едва успев залечить синяки, Линк явился снова и вызвал на бой всех сразу. Его опять побили. Отлежавшись, он напал в третий раз. Не поверишь, но однажды нас было девять человек против него одного!
— Может, стоило просто не обращать на него внимания?
— Мы пытались. Завидев его, сразу уходили, но он догонял нас и бросался в схватку. Мы и не сомневались, что имеем дело с ненормальным, не способным держать себя в руках. Главное, у него не было резона так себя вести. Поэтому мы и не хотим видеть нашу Мелли рядом с ним. Нельзя винить ребенка в детских проступках, но некоторые качества остаются с нами навсегда. Буйный, непредсказуемый характер с годами не меняется.
— А если это не так?
— Хочешь сказать, нам следовало испытать его и проверить, сможет ли он обуздать себя?
— Совершенно верно. Я бы так и сделал.
— Значит, не думаешь о возможных последствиях. А если кто‑то из нас, а то и он сам будет серьезно ранен или даже погибнет в потасовке?! Мы стали взрослыми. Взрослые не дерутся подобно детям! Уж лучше задушить роман Мелли в самом зародыше, прежде чем кто‑то пострадает. Что бы выбрал ты?
— Если дело обстоит так, последнее, разумеется, — нехотя признал Джастин. — Хотя, думаю, уже слишком поздно. Она в отчаянии, и ее чувства нельзя назвать зарождающимися. Скорее уж полыхающими в полную силу!
— Это еще одна причина, по которой я не пошел против братьев и ничего ей не сказал. Она из тех, кто слушается сердца, а не разума.
Джастин тяжело вздохнул:
— Ты скорее всего прав. Но так дело не пойдет. Она приехала сюда, чтобы надеть брачные оковы. Насколько я понимаю, в этом был весь смысл поездки. Но как она теперь выйдет замуж, если продолжает ждать человека, который не собирается носа сюда показывать? Она твердо уверена, что он рано или поздно придет, поэтому игнорирует остальных поклонников. Да и сам я советовал ей не сдаваться и не оставлять надежд, пока я не узнаю, что происходит. И что теперь? Возвращаться домой без мужа? Этого ты добиваешься?
— Плохо ты обо мне думаешь.
— Я думаю, ты не сможешь ничего исправить. Но в отличие от тебя у меня руки не связаны.
— На твоем месте я держал бы при себе все, что узнал.
— Черта с два.
— Тут уж ничего не поделаешь.
Йен загородил дверь. Он больше не выглядел виноватым. Скорее, исполненным решимости. Джастин едва сдержал стон. Значит, без потерь ему отсюда не выйти. Да будет так. Сент‑Джеймсы никогда не отступают.
Джастин сжал кулаки, но Йен укоризненно покачал головой:
— Не стоит и стараться, все равно проиграешь. Лучше поразмысли о том, что будет, если она все узнает. Такая сострадательная девушка, как Мелли, непременно примет его сторону и, подобно тебе, станет утверждать, что не стоит ворошить прошлое. И не задумается о том, какой опасности подвергнет себя, если ненароком вызовет его гнев, потому что в такие минуты он совершенно теряет голову.
35 
