Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
25 
На затерянном лесном хуторе оказалась всего одна изба, но здоровущая, как Исаакий! По двору бегали злющие собаки, в сарае мычали коровы, наши благородные кони, уже рассёдланными, были привязаны к забору, а в отдельном загоне мрачно топтался совершеннейше нечеловеческих размеров бык. Огромный чёрный гигант с лоснящейся шкурой, вывороченными ноздрями и рогами, изогнутыми на манер польской сабли.
Людей не было видно нигде – то ли спят, то ли прячутся. Странно это… Ни мужиков, ни баб, ни ребятишек, не хватало только для полного счастья действительно залететь в настоящий разбойничий притон. Мало ли их здесь по Смоленщине от закона хоронится? Но тяжёлый Рок подбросил мне куда более страшное испытание…
* * *
Нас волоком затащили в избу и бросили прямо на деревянном полу посреди горницы под ноги какому-то высоченному старцу. Я хоть и сам роста немаленького (на полвершка выше самого Наполеона!), сразу отметил нездоровый рост этого деда. Каланча, да и только! Одет в рясу чёрную, портки чёрные, ноги босые, грязные до черноты, а из-под спутанной седой бороды чёрный крест старообрядческий виднеется. В глазах огонь, а костистые руки дрожат так, словно задушить кого торопятся…
– Реките, чада, кто мужи сии? – неожиданно тонким, бабьим голоском спросил старец.
Один из нёсших нас мужиков похлопал себя по плечам, намекая на эполеты, и изобразил воинское отдание чести, брезгливо перекрестился и сплюнул.
– Бесчинного Магога рабы?! Вои и ратники коего кенезе ести оба?
Тот же крестьянин весьма недурственно изобразил благородную позу нашего любимейшего государя Александра и нагло выпяченное пузо Бонапарта с правой рукой за обшлагом мундира.
– Грешники! Друзи Антихристовы! Слуги Ваала! – возопил старик, драматически воздевая руки вверх и отставляя ножку. – Велик грех на них, и несть прощенце Божьяго!
Молчаливые (уж не немые ли?!) мужики поддержали дружным мычанием. Причём, насколько я в мычании разбираюсь, самым одобрительным…
– Друг мой, разве вы не собираетесь прояснить ситуацию перед этим… э… старейшиной? – деликатно поинтересовался полковник Гётальс.
– Увы, наверняка он не понимает французского, – вздохнул я.
– А-а… прошу прощения, а поговорить с ним по-русски вы не можете?
Я задумался. Вообще-то могу, конечно. Странно лишь, что такая простая мысль забрела не в мою голову. Наверняка просто случайно ошиблась адресом – с кем не бывает…
– Эй, почтеннейший! Я русский офицер, Денис Васильевич Давыдов! Гусар, поэт, партизан, в общем, человек выдающийся. Вы могли видеть меня в сражениях под Вязьмой, Гжатью, Калугой и Смоленском или слышать о подвигах моих у Знаменского, Монина и Юренева. В здешних лесах личность более чем популярная!
– Изыдите! – Старец величавым мановением мизинца выпер из горницы мужиков и самолично прикрыл дверь. – Да уж, знаем тебя, сокола залётного… – без труда переходя на нормальный, современный язык, деловито развернулся он. – Деньги-то где прячешь?
– Откуда деньги у бедного гусара?!
– А как же балы, красавицы, лакеи, тра-ра-ра? Я уж про вальсы Шуберта молчу, небось за всё платить надо… – проявляя завидную осведомлённость в светской жизни, промурлыкал дедок. Надо же, даже модные романсы знает… Его сухие, похожие на спицы пальцы бегло проверили меня на предмет утаения кошелька в самых неприличных местах. – А это кто с тобой?
– Французский полковник, как военнопленный он находится под моей защитой!
– Ну хоть он-то при деньгах?
– Месье Давидофф, скажите этому седому маньяку, чтоб перестал меня лапать, – грозно зашипел красный, как девственница, Гётальс, подвергнутый столь же унизительной процедуре. В карманах полковника оказались табакерка с нюхательным табаком, пара писем, локон любимой женщины и моя записная книжка.
– Цыц! – Старец ловко отвесил ему затрещину, но ушиб ладонь о драгунскую каску. – Ты что ж, подлец-иноземец, по России без золота ездишь?! А ты, дурила российская, столько французов на дорогах пограбил, а поделиться-то и нечем? Ох, не гневите Бога, господа военные…
– Никогда, старый хрен, никогда Денис Давыдов не привлекался даже по подозрению в соучастии в ограблении! – выгнув грудь до шестого размера, грозно возопил я, силясь порвать путы.
– Значит, везло… – глубокомысленно резюмировал злодей и, поворотясь к дверям, стукнул в них три раза.
Внутрь тихо заглянули те же молчаливые мужики.
– Сторожаще их, аки око ваше! Бо зело яры во зле мужи сии, и прискорбны разумом, и печать Сатанаилову на челе мают. А такоже греховны плотию!
25 
