Последние отзывы

  21  

Мы грозовой тучей в триста с лишним сабель обрушились на врага, но они встретили нас дружным залпом из шести ружей. Я дал сигнал к отступлению, дабы сберечь людей. Не подумайте, что мы бежали! Перестроив колонны в казачью лаву, как божий гнев обрушились клинки наши на неприятеля. Привлечённые невнятным шумом, из изб выскочили французы, беспорядочно, но густо осыпая нас пулями.

Не дрогнув, я поворотил отряд и, перестроив широким фронтом (эдак реденько и по одному), вновь бросился в атаку на захватчиков. Неприятель же, бессовестным образом угрожая отнять у нас столь дорогую победу, торопливо выкатил пушки! И откатились мы с гораздо большей резвостью, ибо класть конницу под ядра – есть военное преступление, внятное даже лошадям. По счастию (издревле стоящему на стремени храбрых!), порох французский явно отсырел ввиду осенней промозглости. Видя, как враг мучается с орудиями, я повелел гнать во всю прыть и на эполетах бонапартистов ворваться в неприступное Монино.

К вечеру затея наша увенчалась успехом! Противник организованно отступил, не имея понятия разумного боя с непредсказуемостью нашей. С того сражения поимели мы сорок две провиантские фуры, десять артиллерийских палубов под прикрытием ста двадцати шести конных егерей и одного офицера. Того самого, что свистнул у меня шашку и приглашал опохмелиться. Видели бы вы теперь этого гордого галльского петуха с потрёпанными перьями, в грязных ботфортах и с носом, перемазанным сажей! Под одобрительный гогот товарищей своих я снял с французика мне принадлежащий предмет, помахал шашкой в воздухе, запечатлев страстный поцелуй на клинке, и в великодушии русском отпустил врага восвояси! Пусть теперь побегает по лесам на ночь глядя пешкодралом…

Отслужив поминальный молебен о благодетеле моём, князе Багратионе, и отправив новую партию пленных в Юхнов, я дал клятву – впредь самому отыскать и разгромить отряд неприятеля, посланный на поиски наши. Однако же беглая разведка окрестностей следов противника не принесла. Взамен казаками были обнаружены престранные трупы…

В мёртвом человеке ничего такого особенного нет, за долгие военные годы мы насмотрелись всякого, но такое видели впервые. Три французских офицера, судя по верхней части мундиров – драгуны, а нижней части (пардон, я о сапогах и рейтузах…) не было вообще! Никаких ран на теле не замечено, но впечатление такое, будто кто-то высосал из несчастных всю кровь… И вот что особенно странно, следов пребывания в селе мадемуазель Шарлотты де Блэр тоже не оказалось. Тогда я ещё не знал, что судьба вновь сведёт меня с этой дамочкой и встреча сия будет роковою…

* * *

Не подумайте, будто бы партизанство моё было столь безвестным, что не вызывало зависти в военной среде. Появились всякие Фигнеры, Сеславины, кто-то ещё, а уж неуловимых народных мстителей – тех и вовсе не счесть.

Но заметил я, что некоторые партизаны, командуя частью войск, думают командовать армией и мнят себя полководцами. Вся стратегия их в том, чтобы отрезать противную партию и занимать пред ней позицию подобно австрийским методикам. Ясное дело – в конечном результате бьют их, как шавок подзаборственных!

Надобно твёрдо знать, что лучшая позиция для партизана не лицом и, упаси господь, не тылом к врагу, а в непрестанном движении вкруг оного! Противник не ведал: кто я, где сплю, куда бегаю, с кем воюю, зачем вообще сюда припёрся и всем мешаю?! «В рыло – да в кусты!» – вот истинная сущность тактики партизана, длительным опытом подтвердившая первоначальные воззрения мои.

А пока бедные бонапартисты бились над вопросами предыдущими, мне было легко с ними управиться. Двадцать девятого сентября партия прибыла в Андреяны, где встретил нас курьер, привезший мне разные бумаги и извещение о присовокуплении к нам казачьего Попова-тринадцатого полка. Усиленный таким образом до семисот человек, я воспрянул духом и преисполнился решимости творить воистину великие дела.

Казаки – ребята шустрые, деловые, отважные, герои и пьяницы. Но душой словно дети малые, простые, как подберёзовики; мы сразу поладили. Одна проблема – верхом ездить не умеют! Честное слово, на лошадях сидят хуже, чем попадья на метле. Пришлось срочно учить прямо по ходу партизанствования, чем и занялся опытный в таких делах ротмистр Чеченский. Взятый с Кавказа во младенчестве и воспитанный в России, он обладал горячим нравом, бешеной отвагой и полным отсутствием чувства юмора.

  21