Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
87 
— Значит, я снова Эдвард?
По ее щеке побежала вторая слезинка.
— Ш-ш, не плачь, — прошептал он. — Я снова тебя огорчил? Не печалься, Клер. — Он вздохнул, смиряясь. — Ничего страшного. Если ты предпочтешь вернуться в отцовский дом, я найду способ убедить его в том, чтобы он принял тебя обратно и чтобы на тебя не упало никакой тени. Я возьму всю вину на себя, и пусть он ругает меня всю свою оставшуюся жизнь. Ты ведь именно этого хотела, да? Избавиться от меня. Ты по-прежнему этого желаешь?
Клер едва могла дышать от боли, сдавившей ей грудь. Ее мысли разбегались, все чувства пришли в смятение.
Он ее отпускает!
Он дает ей то, чего она так добивалась все эти долгие недели.
Взгляд Эдварда потемнел.
— Так что ты решишь?
Ее губы задрожали, а на глаза опять навернулись слезы. А потом она вдруг решительно покачала головой и бросилась ему на шею.
— Нет! Нет, не отправляй меня никуда! Я думала, что смогу уехать, но, оказывается, не смогу.
И не успела она даже вздохнуть, как он приник к ее губам в яростном поцелуе, заявляя свои права на нее, не оставляя ей никаких сомнений относительно его страсти.
Глава 21
Они с Эдвардом находились в спальне. Большую часть просто обставленной, но чистой комнаты занимала широкая деревянная кровать, уже раскрытая и приглашающая прилечь. Еще в комнате был комод, умывальник и столик, на котором стоял подсвечник. Слабый свет свечи немного рассеивал ночную темноту, соединяясь с теплым сиянием, исходящим от огня, потрескивающего в камине.
Однако горел не только огонь в камине: Клер тоже пылала. Все ее чувства кипели, яростное желание сжигало ее с такой силой, что она опасалась вспыхнуть. Прижавшись губами к губам Эдварда, она насладилась еще одним жадным поцелуем.
Его теплые умелые руки скользили по ее спине, опускаясь все ниже и ниже, лаская изгибы ее бедер и ягодиц. Обвив рунами его шею, она прижималась к нему, остро ощущая его возбужденную плоть.
Он приник к ее губам в новом пьянящем поцелуе, который заставил ее задохнуться. Колени ее подгибались, но она совершенно не боялась упасть.
Страха не было: ведь Эдвард держит ее!
Эдвард будет ей защитой.
И все же когда его пальцы начали расстегивать пуговички на ее лифе, она невольно почувствовала укол неуверенности. После этой ночи ей уже нельзя будет отступить.
А потом у нее не осталось времени думать или сомневаться: он бережно расцепил ее руки, обнимавшие его за шею, и спустил шелковое платье с ее плеч.
Ее соски затвердели, как только он снял с нее платье. Она задрожала, борясь с желанием прикрыться руками.
Эдвард медленно провел своими теплыми ладонями по прохладной коже ее обнаженных рук и, наклонившись, прижался к ее губам в нежном, неспешном поцелуе. Ее сомнения потонули в море наслаждения.
А потом она была избавлена от корсета: шнуровка была распущена так быстро, что Клер едва успела это заметить. Бросив корсет следом за ее платьем, он обхватил ладонями ее грудь и стал ласкать ноющую плоть сквозь последний барьер из тончайшей батистовой шемизетки. Подавшись навстречу ему, она смело отдавалась его ласкам и только задрожала от страсти, когда он распустил ленту шемизетки, открыв ее грудь.
Даже в полумраке спальни было ясно видно, как ему нравится то, что он видит: его веки стали тяжелыми, а возбужденная плоть так и рвалась из узких черных брюк. Оставалось только удивляться, как застежка и ткань выдерживают этот напор!
Наклонившись, он проложил дорожку из поцелуев по открывшейся коже, начав с особо чувствительного местечка у нее за ухом. Опускаясь все ниже, он довел ее до безумия своими прикосновениями. Дрожа всем телом, она ждала очередного поцелуя, не зная, где именно он будет запечатлен.
К тому моменту как Эдвард добрался до ее груди, она уже начала задыхаться. Ее соски затвердели и заныли, буквально моля его о внимании. Она содрогнулась, когда он поймал один бутон губами, и судорожно стиснула его локти, когда он втянул сосок в себя и провел по нему языком.
Застонав, Клер вцепилась в его фрак из тонкой шерсти и только теперь поняла, что он по-прежнему полностью одет.
Она неловко потянула ткань.
— А ты не собираешься ничего снимать? — спросила она, почему-то нисколько не удивляясь собственной смелости. — Несправедливо, что я все время оказываюсь раздета, когда ты ничего с себя не снимаешь!
87 
