очень нудно 
110 
Она помнила, как он крепко держал ее за руку, каким надежным якорем стал для нее его голос в те долгие минуты, пока врач извлекал у нее из плеча пулю. А когда все наконец было позади, он нежно и тепло поцеловал ее холодные дрожащие губы. Эдвард влажной салфеткой стер с ее щек слезы и велел ей спать.
И она заснула и сама теперь не могла сказать, сколько проспала.
Сейчас ее снова разбудила сильная боль. Опустив глаза, она увидела толстую белую повязку, которая закрывала ее плечо.
Вздохнув, она повернула голову на подушке и увидела Эдварда. Он сидел у кровати в кресле и крепко спал. Даже во сне он продолжал держать ее за руку. Она чуть сжала его руку, и счастливые слезы навернулись ей на глаза из-за того, что-он оказался рядом.
— Клер?
— Все в порядке, — сказала она. — Я не хотела тебя будить.
— Нет-нет, я рад, что ты меня разбудила! — возразил он.
Он говорил немного невнятно и явно старался справиться с глубокой усталостью.
Было совершенно очевидно, что он измучен: его глаза были обведены темными кругами, а щеки покрывала черная щетина.
— Ты выглядишь просто ужасно! — прошептала она.
Он улыбнулся и поднес ее руку к губам.
— А вот ты выглядишь лучше. Ты порозовела, и губы у тебя уже не белые. Ты нас всех сильно напугала.
— Ты был здесь все утро?
— И всю ночь. Прошли уже целые сутки.
— Сутки? — переспросила она потрясенно. — И ты был тут все это время?
Он кивнул:
— Я не мог тебя оставить. И не хотел. Пока не буду уверен, что опасность миновала.
— Со мной все будет в порядке. — И она твердо знала, что это так. — А ты действительно шпион?
Он выгнул бровь.
— Те из нас, кто находится на этой службе, предпочитают называться агентами разведки. Но — да, я изредка оказываю некие услуги военному министерству.
— Если вспомнить о том, сколько за последнее время у тебя было «деловых встреч», то это сложно считать «изредка». Так где ты был? Выполнял какое-то поручение правительства?.
— В последние пару лет у нас была утечка сведений. И прошлой ночью мне удалось устранить ее источник.
— Леди Стоктон.
— Да, леди Стоктон и еще один человек, с которым, как мне кажется, ты не знакома.
Несколько секунд Клер лежала молча, оценивая все, что ей стало известно, и то, чего она по-прежнему не знала.
— А почему ты мне ничего не сказал? Как ты мог допустить, чтобы я думала такое?
Он поморщился и с искренним раскаянием проговорил:
— Мне очень жаль, Клер. Я не мог…
— …сказать мне правду. Да, я понимаю. Однако в будущем, если ты будешь настаивать на том, чтобы и дальше оказывать услуги правительству, я хочу знать, где ты находишься. Ты не обязан рассказывать мне подробности, но говори достаточно для того, чтобы мне не надо было тревожиться. Честно говоря, мне нет дела до того, кто возьмет с тебя клятву молчать: пусть даже сам принц-регент! Ты должен дать мне слово, что больше никогда не станешь меня обманывать.
— Я тебе обещаю, Клер. Клянусь честью.
Она почувствовала глубочайшее облегчение: такого обещания Эдвард не нарушит.
— А насчет секретов ты права, — сказал он чуть погодя. — Я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны. Пусть будет только правда.
— Только правда! — пообещала она.
Он посмотрел ей в глаза открыто и серьезно, растрогав ее почти до слез.
— Там, в карете, ты задала мне один вопрос, — проговорил он. — Ты помнишь?
Она слабо кивнула. Сердце у нее забилось быстро и сильно.
— Вот и хорошо, потому что я отвечаю «да». — Наклонившись к ней, он бережно убрал с ее лба прядку волос. — Да, я тебя люблю, и очень сильно. Когда мне показалось, что я могу тебя потерять, я понял, насколько глубоко это чувство. Ты моя жизнь и моя душа, Клер Байрон. Без тебя я просто не могу.
— Ах, Эдвард, я так тебя люблю! Я и не думала, не смела мечтать, что ты… ты тоже…
У нее по щеке скользнула слезинка.
Он осторожно стер ее.
— Тоже тебя полюблю? Да, я тебя люблю. Мне только жаль, что я не сказал тебе об этом раньше, что был слишком упрям, чтобы признать истину даже в душе. Помнишь, я говорил, что судьба предназначила нас друг другу?
Она кивнула.
— В тот день, когда твой отец положил тебя мне на руки — когда мы были еще детьми, ты стала моей. Мне уже тогда следовало бы понять, что за сокровище он мне вручил. Ты моя любовь, и я буду лелеять тебя всю мою оставшуюся жизнь.
110 
