очень нудно 
9 
Впрочем, учитывая поголовное пристрастие крестьян к выращиваемой ими же интересной продукции, к переполненным мистикой рассказам стоит относиться скептически. Это земная конопля не очень-то способствует проявлению галлюцинаций, здешний ее родственник куда серьезнее.
Раскачать крюк, крутануть пару раз, поморщившись от создаваемого им шума, и отправить в свободный полет по рассчитанной траектории. Есть: улетел за гребень стены, после чего звякнул о камень, несмотря на все предосторожности.
Замерев, жду реакции наверху. Что дальше? Тревогу поднимут? Стрелы полетят? Или нечто другое? То, на что я рассчитывал.
Около минуты никакой реакции. Уже было собрался потянуть за веревку, но она дернулась, натягиваясь самостоятельно. То есть это мне снизу так казалось, но ведь сама собой она шевелиться не должна. Кто-то ее тянет, закрепляет.
На фоне неба показался темный силуэт головы, заглядывавшей через гребень, после чего уши уловили подозрительное цоканье. Такое издает местный лесной грызун, близкий родич белки. Живет в светлых сосновых лесах, на болоте ему делать совершенно нечего, но кто виноват в том, что имитировать голоса созданий трясины Амед так и не научился.
Дернув за веревку, я дождался ответного двойного рывка и, уже не очень-то осторожничая, произнес:
– Порядок. Все наверх.
Сигнал головореза означал, что на Гнилой стене и в ее единственной башне часовых нет. Во всех других случаях число рывков было бы другим, заранее согласованным, закрепленным для всех возможных вариантов развития ситуации.
Все прежние мысли насчет излишней высоты стены разом выветрились из головы: наверх я взлетел будто коршун, ничуть не заботясь о тишине подъема. А чего бояться, если часовых нет, а кроме них опасаться некого? Я ведь прекрасно помнил, что за Гнилой стеной располагаются загоны для скота, ныне пустующие. Животину в них должны загонять при угрозе осады, в остальное время там тихо и безлюдно, нам никто не должен помешать.
Разумеется, это не означало, что мы можем хором орать кабацкие песни сопровождая свои вокальные занятия битьем в барабаны и дутьем в горны. Все же нас двадцать восемь человек, а ночь – тихое время суток. До стен, где теоретически имеются бдительные караульные, не больше сотни метров в обе стороны. Даже в одиночку можно без труда докричаться. Так что наглеть не стоит.
Амед протянул руку. Отказываться от помощи я не стал и через пару секунд оказался на стене. В замке Адена мне до сих пор бывать не доводилось, но наслышан я о нем немало, так что не удивился ширине стены: телега проехать сможет, еще и место для пешехода останется.
Освещение было слабым: едва чадящий факел, закрепленный перед окованной железными полосами дверью башни, которая возвышалась шагах в сорока, более чем наполовину выдаваясь из стены. Но звезд в небе и этого огонька хватало, чтобы разглядеть хеска во всей красе. Этот мордоворот, всю сознательную жизнь занимавшийся тем, что разнообразными способами отправлял на тот свет себе подобных, выглядел, очень мягко говоря, не совсем обычно. Никаких кожаных доспехов, которые он, по-моему, даже укладываясь спать, не снимал. Сейчас эту сбрую сменило вульгарное пестрое платье с кучей выглядывающих из-под него нижних юбок, что среди местных дамочек нетяжелого поведения считалось особым шиком. Даже нехватка света не могла скрыть того факта, что губы душегуба ярко накрашены, а на щеки наведен чрезмерный румянец. Для завершения образа трансвеститу не хватало всего лишь пары мелочей: бритая башка выглядела, скажем так, не слишком женственно, короткая черная бородка тоже не гармонировала со всем прочим.
Я не стал потешаться над некоторыми особенностями внешнего вида лазутчика и максимально серьезным тоном спросил:
– Что с часовыми?
– На стене был один, в башне трое, – доложил хеск.
Я выразительно провел руками по горлу и вопросительно уставился на Амеда. Тот покачал головой, коротко добавив:
– Живы.
– Шуметь не стали?
– Да они и без нас почти при смерти, грех руки марать о такое. Тот, что на стене стоял, – единственный кое-как шевелился. Те, которые в башне, – готовые бревна. Можно было и не связывать, зря веревки перевели.
Глядя, как две подоспевшие молчаливые фигуры помогают остальным забираться на стену, поинтересовался:
– А где остальные милые дамы?
9 
