62 
– Вы… могли бы коснуться меня губами там? – с трудом выговорила Абигайль, остро ощущая каждое прикосновение Себастьяна, несмотря на платье, нижние юбки и белье.
– Везде, – подтвердил он. – Когда мужчина терпелив и внимателен, он может доставить женщине величайшее наслаждение одними губами.
Себастьян запечатлел поцелуй у нее на пупке, и она вздрогнула. Ее внутренности сжались и затрепетали, когда он переместился выше, осыпая поцелуями ее тело. И хотя их разделяли слои одежды, казалось, он касается ее обнаженной кожи.
– Любовники леди Констанс правы в одном, – сказал Себастьян, помедлив у ее груди. – Страсть женщины превыше всего, ее удовольствие – их удовольствие. – Его длинные пальцы обхватили ее грудь; нежно, но крепко Себастьян начал поглаживать сосок большим пальцем, пока он не напрягся и не затвердел. – Довести женщину до экстаза – это и есть акт любви.
Абигайль дрожала всем телом, выгибаясь навстречу его ласкам. Она жаждала, чтобы Себастьян уделил внимание и другой груди, и не только поглаживая. Словно угадав ее мысли, он переключился на другой сосок и сомкнул губы вокруг него.
Абигайль ахнула, залившись краской, когда он принялся сосать его сквозь платье. Она зажмурилась так крепко, что из-под ее век выкатились слезы. О боже…
Себастьян снова переменил позу, положив руку на колени Абигайль, которые она согнула в приступе страсти, и скользнул рукой между ними. Абигайль позволила раздвинуть ее бедра. Ее одежда служила единственным барьером между ними, досадным и успокаивающим одновременно. Она испытывала ту же бурю ощущений, что описывала леди Констанс, но без распущенности, свойственной этой искушенной даме. В конце концов, и она, и Себастьян оставались полностью одетыми. Впрочем, не раз любовники леди Констанс доводили ее до экстаза, не сняв ничего из одежды. Себастьян, казалось, понимал, что Абигайль не настолько раскрепощена, как леди Констанс, и не сделал попытки посвятить ее в более рискованные ласки, укрепив тем самым ее доверие к нему.
Абигайль позволила его руке продвинуться дальше, остановившись на пульсирующем местечке, скрытом между ее бедер.
– Вы убиваете меня, – произнес Себастьян, прерывисто дыша. Его пальцы медленно поглаживали ее лоно через юбку. – Видеть, как страсть отражается на вашем лице… – Он запечатлел очередной поцелуй на верхней части ее груди, выступавшей в вырезе платья. Абигайль обвила рукой шею Себастьяна, удерживая его голову на месте, и выгнула бедра, принимая ласки. Губы, касавшиеся ее обнаженной кожи, казалось, удваивали огонь, пылавший внутри ее. Он распространялся по ее конечностям, лихорадя мозг и усиливая жар там, где рука Себастьяна прижималась к средоточию ее женственности.
Себастьян чуть не потерял контроль над собой, когда она открылась ему. Милостивый боже, это оказалось даже слаще, чем ему мечталось! Тихие стоны удовольствия и поощрения, которые она издавала, действовали на него подобно топливу в костре желания, который пылал у него внутри. Он был очень осторожен, стараясь не сорвать с нее одежду – даже единственный шаг в этом направлении был слишком опасен, – но отклик Абигайль, даже полностью одетой, сводил его с ума, намекая, как это будет, если его руки коснутся ее обнаженной кожи.
И теперь, когда она льнула к нему всем телом, Себастьян едва мог дышать, продолжая свои медленные ласки. Он не мог ни о чем думать, кроме ее томных вздохов и жгучих потребностей собственного тела, готового взорваться. Ему отчаянно хотелось двигаться, но он сдерживался, не доверяя себе. Его член стал твердым, как камень. «Я могу это, – повторял он про себя, – могу привести Абигайль к завершению, обуздав собственные нужды…»
Абигайль запрокинула голову, впившись пальцами в его шею и прерывисто дыша. Себастьян усилил давление, совершая круговые движения над тем местом, которое заставляло ее тело содрогаться, пока она не издала потрясенный возглас, превратившийся в долгий вздох облегчения.
Оглушенный ударами собственного сердца, он боролся с порывом задрать ее юбки и ощутить, какая она влажная, податливая и готовая к вторжению, какая она тесная, обжигающая и… девственная.
Себастьян крепко зажмурился, гоня прочь предательские мысли. Он был наполовину распростерт на ней, ее рука все еще обвивала его шею, ноги сплелись с его ногами, зажав его руку между бедрами. Он мог поклясться, что все еще ощущает под пальцами пульсацию, сопровождавшую ее высвобождение. Если бы он повернул голову хоть на дюйм, его губы коснулись бы ее груди. Даже ее вздымающаяся грудь была опасна для его изрядно ослабевшего чувства чести. С огромным сожалением Себастьян отстранился от Абигайль и лег рядом.
62 
