31 
И он потерпел неудачу.
Возможно, в моменты его смерти я смогу выселить остатки его способностей чувствовать. Он не заслуживает сосуда, в котором обитает. Моя воля господствует. Ни у кого нет моей сосредоточенности, моего голода.
Он задумал какую-то ловушку, иначе не предлагал бы. Бэрронс — не жертвенная овечка. Кроме того, есть и другой, более надежный путь. Я трахну его. А потом убью. Как только мои цели будут достигнуты.
— Ты думаешь, что у тебя больше шансов против меня, чем у нее, потому что у тебя внутри есть зверь. Ты думаешь, что ты сильнее и сможешь сражаться за нее, как всегда, потому что она такая ничтожная жертва. Твой зверь, — бархатным тоном произношу я, — в моем доме будет всего лишь мышкой. Ты держишь его на цепи. Связываешь своей гребанной моралью, пусть даже теми ее ошметками, что у тебя есть.
— Испытай меня, — отвечает он таким же бархатным тоном. — Если так в этом уверена. Возьми мое тело. Отпусти ее. Ее тело хрупкое. Оно может умереть. Ты знаешь, что мое бессмертно. Логика диктует тебе взять мое тело. Если можешь, — дразнит он. — Ах, но ты не уверена, сможешь ли, не так ли?
Ярость заполняет меня. Он — журавль в небе. Я жажду его тело, но не уверена, смогу ли его заполучить.
— Тело МакКайлы — это все, чего я жажду. Я запланировала для него столько игр и веселья, — он заслуживает пыток. Он препятствует моим желаниям. Я заставляю свое лицо ослабнуть, перестраиваю черты лица, изображая беззвучный крик. Черные глаза бледнеют до зеленых, затем снова чернеют и опять зеленеют.
Я притворяюсь, будто это его Радужная Девочка под коркой крови, глупая, хрупкая и фатально травмированная. Я падаю на колени, стискивая свою голову.
— Бэрронс, — кричу я, — помоги мне! О Боже, помоги мне! Я здесь. Вытащи это из меня! Пожалуйста, Бэрронс, помоги мне! — я наполняю свой крик отчаянием, зная, что он будет слышать ее голос в кошмарах.
Я встряхиваюсь всем телом, вновь наполняю взгляд черным, вскидываю голову и рычу:
— Ты ей уже не поможешь.
— Мак, я здесь. Я не потеряю тебя, — хрипло говорит он. — Ты должна бороться. Ты можешь! Борись!
Ура-ура, гребаный чирлидер. Ему не хватает только пушистых розовых помпонов. Я едва сдерживаюсь, чтобы не покачать головой в презрении.
Я заставляю глаза менять цвет — зеленый/черный/зеленый/черный, тело дрожит, как будто я слаба и борюсь за контроль.
— Бэрронс! — кричу я. — Больно! Она убивает меня! Пожалуйста, ты должен спасти меня! У меня не осталось времени!
Он рвется вперед, но удерживается и останавливается.
Его боль — мое наслаждение.
— Ты не можешь победить меня, — я вновь позволяют глазам почернеть. — Она моя, я никогда не освобожу ее, — я встаю и неспешно подхожу к нему, покачивая бедрами, тряся грудями, вульгарно напоминая о связи, которую они делили. И могли бы делить снова — предлагает моя походка. Я облизываю губы и улыбаюсь. Мое тело горячо, отдельные его части ноют грешно-сладкой болью. Эту боль я понимаю. ПОХОТЬ. ЖАЖДА. Доминировать над ним. Посадить его на цепь. Использовать и унизить его. У меня есть на него планы.
Он бормочет что-то себе под нос, и в воздухе между нами появляется серебристая стена.
Я неспешно подхожу ближе, останавливаясь в считанных дюймах от его поспешно возведенной и даже близко не настолько сильной, чтобы удержать меня, друидской стене.
— Друидов учили Фейри, — мурлычу я. — И не очень хорошо. Мы всегда утаиваем информацию, — я тянусь за тремя меньшими амулетами, забранными у Крууса и болтающимися на моей шее, сжимаю их в кулаке и мягко бормочу, отправляя волну иллюзии, которая убедит Бэрронса опустить его друидскую стену и стать овечкой на моей скотобойне.
Друидская стена остается на месте.
Я напеваю громче, амулеты начинают светиться сине-черным огнем.
Уголки его губ приподнимаются в улыбке, и он самодовольно заявляет:
— Три меньших амулета на мне не работают. Только амулет Короля, а он у меня. Мак не знает, на что я способен. И тебе это тоже неизвестно. Но ты узнаешь пределы моих возможностей. Обнаруживая их отсутствие.
Меня оскорбляет, что он владеет амулетом, который должен принадлежать мне. Меня задевает, что еще одно обстоятельство складывается не в мою пользу. Я застываю неподвижно, сдерживая пламя гнева образами его разрушения. Я буду пытать его до смерти снова и снова. Я заберу его с собой, моего узника, когда покину этот мир. Я заставлю его умолять о смерти, пока черные дыры, которые я планирую подпитывать, чтобы они быстро росли, не поглотят землю и не заточат его в ловушку, как когда-то меня.
31 
