28 
Рыжий Дьявол проявлял нетерпение, покусывал удила, будто стараясь вырваться из-под контроля и помчаться по берегу, вздымая тучи брызг. Николь чувствовала свое единение с благородным животным — она страстно желала того же.
Как только они достигли кромки воды, жеребец стал гарцевать от нетерпения.
— Он хочет скакать, — сказала Николь, взглянув на Сомаля.
Тот выглядел так, будто рожден был в седле. Казалось, он без усилия управляет могучим скакуном, но девушка знала, что это результат высокого мастерства. Наездник и лошадь выглядели как единое целое.
— Что ж, давайте сделаем ему одолжение, — произнес Сомаль с неожиданно коварной усмешкой.
Без видимого знака он послал Горного Ветра вперед и моментально оказался далеко впереди Николь. Только песок летел из-под копыт Горного Ветра.
— Мы не можем им этого позволить, — прошептала Николь на ухо своей лошади.
Казалось, Рыжий Дьявол понял ее: без малейшего усилия он перешел в галоп, и через несколько секунд оба коня мчались ноздря в ноздрю по берегу. Бриз с Атлантики лишь усиливал восхитительное упоение скачкой. Николь громко рассмеялась, не в силах сдержать своего ликования. Она знала, что может мчаться, пока ночь не заставит Рыжего Дьявола — о, воистину Дьявола! — замедлить бег. С каждой секундой она все больше влюблялась в него. Если бы только они могли ездить каждый день!
Пляж уходил на много километров вдаль, слева синел океан. А лошади неслись, испытывая одну с наездниками радость — радость движения, радость скорости, радость жизни… Они выбрасывали вперед длинные ноги, собирали и растягивали сильные мускулы. Их аллюр был ритмичным и синхронным, будто тысячи раз они тренировались вместе.
Через несколько минут Сомаль перешел с бешеного галопа на быструю рысь, и Николь последовала его примеру. Это оказалось не менее волнующим, чем дикая скачка, но позволяло любоваться окрестностями, наслаждаться близостью океана и прохладой ветра, солеными брызгами, когда Дьявол наступал в воду.
Вдруг вдали показались люди. И Сомаль сделал Николь знак остановиться. Она тут же подчинилась. Оба — и девушка, и жеребец — тяжело дышали, кровь толчками бежала по их жилам, наполняя усталые мышцы кислородом.
— Это было изумительно, исключительно! — воскликнула Николь и спросила, указывая на людей: — Там, впереди, общественный пляж, я правильно понимаю?
— Да. Мы можем проехать еще с полкилометра, но не больше. Не хочу, чтобы лошади появлялись там, где люди отдыхают и купаются.
— Еще чуть-чуть, и повернем обратно, хорошо?
Она пустила Рыжего Дьявола шагом, и Сомаль поехал рядом, временами соприкасаясь с ней коленями. Николь могла протянуть руку и дотронуться до него. Она взглянула на своего спутника.
Его черные волосы растрепались от быстрой езды, но сам он выглядел абсолютно свежим и, казалось, не испытывал трудностей с дыханием. Сомаль метнул на нее ответный взгляд.
— А вы хорошо держитесь в седле.
— Я же вам говорила, что это были лучшие уроки в моей жизни. Я всегда мечтала о собственной лошади, но это невозможно, когда у тебя вечные сложности с работой…
— Если хотите, я распоряжусь, чтобы вы могли ездить каждый день… В сопровождении конюха, конечно, — добавил Сомаль.
— Вы не очень-то мне доверяете. Думаете, в один прекрасный день я могу ускакать и не вернуться назад?
Он пожал плечами.
— Не имеет смысла даже пробовать. Я все равно верну вас.
От его слов по спине Николь пробежал холодок. Конечно, вернет. Они связаны деловым соглашением. Но и кроме этого, она чувствовала, что Сомаль будет считать себя униженным в глазах окружающих, если его жена сбежит.
— Я ничего такого не сделаю, — тихо сказала Николь.
— Вы не рискнете поставить под угрозу финансовое благополучие вашего дяди, верно? — насмешливо спросил Сомаль.
Николь вспыхнула и гордо вскинула голову.
— Верно. Но не только по этой причине. Я дала вам слово, а это кое-что значит для меня. Пока все остается так, как есть, вам нечего опасаться с моей стороны. Я держу обещания. И если я сказала вам, что останусь до подписания договора, то можете быть уверены, что останусь. Я сказала, что буду участвовать в этом фарсе с женитьбой, и буду. И пока я еще не сделала ничего, что могло бы дать вам повод усомниться во мне.
— Мы еще в самом начале. Кто знает, что вы устроите, если представится удобный случай.
28 
