105 
Он спустился в подвал и вышиб себе мозг.
На похоронах, прощаясь с мужем, она прошептала: «Сукин сын! Не надейся, что теперь, когда ты мертв, я прощу тебя. Туда тебе и дорога!»
Через два дня мне перезвонила ее дочь и рассказала, что случилось невероятное. Кассета с записью нашего сеанса была пуста. Хотя мы вели беседу, во время повторного проигрывания слышалось только шипение. Но что еще более странно: то же произошло и с записью, которую делала ее мать.
Мне стало ясно, что покойный услышал все сказанное женой на похоронах и поймал ее на слове. Она не желала иметь с ним ничего общего, поэтому он решил держаться подальше от нас всех. Всегда.
Разговор с духами – это диалог. Говорить должны двое. Если ты пытаешься изо всех сил, но не выходит, значит, либо дух не хочет общаться, либо экстрасенс не умеет этого делать.
– Это тебе не кран повернуть, – резко отвечаю я, пытаясь отодвинуться от Верджила. – Я не могу это закрыть или открыть.
Мы стоим на стоянке у оптового склада Гордона, пытаясь переварить информацию о самоубийстве Грейс Картрайт. Я ожидала услышать нечто другое. Верджил убежден, что это важный фрагмент головоломки.
– Давай начистоту, – серьезно говорит он. – Уверяю тебя, я очень хочу верить, что экстрасенсорные способности – не пустой звон. Я искренне хочу дать твоему… таланту шанс проявиться. А ты не хочешь даже попытаться?
– Ладно, – раздраженно отвечаю я.
Опираюсь на передний бампер машины, встряхиваю плечи и руки, как это делает пловец на старте, закрываю глаза.
– Ты можешь заниматься этим прямо здесь? – не выдерживает Верджил.
Я приоткрываю левый глаз.
– А разве ты не этого хотел?
Он заливается краской.
– Я думал, что тебе может понадобиться… ну, не знаю… шатер или что-то в этом роде.
– Можно работать и без хрустального шара и чайных листьев, – сухо отвечаю я.
Я не призналась ни Дженне, ни Верджилу, что уже давно не общаюсь с духами. Просто позволяю им верить: то, что я наткнулась в старом заповеднике на бумажник Элис и ее цепочку, – не счастливая случайность, а подлинная прозорливость экстрасенса.
Может быть, я и себя в этом убедила. Поэтому я закрываю глаза и думаю: «Грейс, Грейс, приди, поговори со мной».
Так я раньше поступала.
Но в ответ ничего. Такая же пустота и неподвижность, как и в тот раз, когда я пыталась связаться с тренером баскетбольной команды из Северной Каролины, который застрелился.
Я смотрю на Верджила.
– Есть что-нибудь?
Он что-то набирает на телефоне, пытаясь раздобыть в Интернете информацию о Гидеоне Картрайте из Теннесси.
– Ничего, – признается он. – Но на его месте я взял бы другую фамилию.
– Что ж, у меня тоже пока глухо, – говорю я Верджилу, впервые правду.
– Может быть, нужно… громче звать?
Я подбочениваюсь.
– Я тебя учу работать? – спрашиваю я. – С самоубийцами такое бывает.
– Какое?
– Иногда им слишком стыдно за то, что они сделали.
Самоубийцы, по определению, становятся призраками – остаются привязанными к этому миру, потому что отчаянно хотят извиниться перед родными и потому что стыдятся своего поступка.
Я тут же вспоминаю Элис Меткаф. Возможно, я не могу связаться ней, потому что она, как и Грейс, покончила с собой?
Я тут же выбрасываю из головы такое предположение. Мне хочется оправдать ожидания Верджила, но причина, по которой я не могу связаться с Элис – как и с любым другим потенциальным духом, – черт побери, кроется во мне, а не в них!
– Позже еще раз попробую, – обманываю я. – А что нам нужно от Грейс?
– Хочу знать, что заставило ее покончить с собой, – поясняет он. – Зачем женщине, счастливо живущей в браке, имеющей постоянную работу и семью, накладывать в карманы камней и входить в пруд?
– Потому что она была несчастлива в браке, – отвечаю я.
– Вот у нас и есть подозреваемый, – заявляет Верджил. – Например, ты узнаёшь, что муж спит с другой. Что будешь делать?
– Буду искать утешение в том, что вообще вышла замуж.
Верджил вздыхает.
– Нет. Ты либо спрашиваешь у него прямо, либо убегаешь.
Я размышляю над сказанным.
– А если Гидеон хотел развестись, а Грейс отказалась? Что, если он убил ее, а все обставил как самоубийство?
– Патологоанатом, производя вскрытие, сразу же понял бы, что произошло: убийство или самоубийство.
– Серьезно? Потому что у меня складывалось впечатление, что полиция не всегда может точно установить причину смерти.
105 
