очень нудно 
8 
— Значит так, — дрожащим голосом продолжила я, — мое предложение. Каждый сидящий здесь заканчивал институт. Напишите на листке свои специальности. Прежде всего, нам нужны, способные разобраться в технике, инженеры и просто необходимы врачи. Здесь есть хороший медицинский центр. Я была там. Он полностью оборудованный. УЗИ, рентген, лаборатория… Я в этом не разбираюсь. Максимум что могу — сделать укол. Вся литература есть в компьютерах. У нас есть тьма времени, можно сказать единственное, что у нас есть — это время. Два года, пять лет, десять лет. За это время можно многое выучить. Мы все в одной лодке, господа.
Я обессиленно села на лавку. Разговор меня страшно утомил. Пот выступил на спине, и горели щеки, но я справилась. Я просто хочу жить. Сильно хочу.
* * *
Нина, по-прежнему со мной не разговаривала, хотя и приходила вместе со всеми в столовую. Я махнула на нее рукой, общалась с Эльвирой и Лидией, женами ректора и профессора. Женщины были не безнадежны. Конечно, кривили губы, когда приходилось чистить картошку и очищать грязные тарелки, но помогали во всем. В перчатках высаживали огурцы и помидоры в подвесные теплицы, когда их установили. Занимались уборкой, стиркой. Чернозем и разнообразные удобрения мы так же нашли в огромных контейнерах в дальних комнатах. Люди, строившие бункер, позаботились обо всем. Я добрым словом вспомнила Нининого Павла.
После нашей ссоры Иван Иванович изменил ко мне отношение. Больше не шпынял и не называл нищей студенткой, наоборот. Следил за каждым моим шагом маленькими глазками и многозначительно улыбался. Однажды, проходя мимо него с подносом, я почувствовала руку на ягодицах.
— Ой, — я наклонила поднос, и тарелка с борщом вылилась ему на грудь, — извините, ради Бога.
Поднялся небольшой переполох, мужчина метнул в меня злой взгляд, но смолчал, зато его девицы еще долго изгалялись над моей неуклюжестью.
Я не гналась за модой. Пусть остальные запаслись некоторыми вещичками от кутюрье и носили в бункере их, я одевалась в стандартный комбинезон серого цвета, который обнаружила в кладовых. Размеры были разные, но самый маленький все-равно оказался сорок восьмой, больше, чем мой родной. Можно было, конечно, ушить — швейные машины находились там же. Но я просто подвязывалась поясом и не обращала внимания на объёмные штаны и рубашку.
Жизнь текла своим чередом. Машины работали как часы. Однажды погас свет в кухне, мы испугались смертельно, но оказалось, переходник сгорел. Его легко заменили. Я готовила еду, постепенно делая инвентаризацию запасов продуктов, записывая все на планшет. Ухаживала за огородом, читала, смотрела в комнате фильмы… До поры до времени.
Через некоторое время я стала ловить заинтересованные мужские взгляды. Следом последовали откровенные намеки, недвусмысленные предложения, приглашения выпить, посмотреть фильм, поиграть в шахматы в комнатах, и прочее. Еще тогда в первый день я отметила, что на восемь женщин приходится двадцать мужчин. Даже если уберем пожилых профессоров и академиков (их пятеро), вычеркнем одного из хозяев бункера Иван Ивановича, остаются почти четырнадцать молодых мужчин. И рано или поздно им захочется женщину. Вот этого я боялась больше всего.
Я, как социолог, слишком хорошо понимала, чем это грозит. В замкнутом пространстве, с бьющим в голову тестостероном, мужчины становятся дикарями. Налет цивилизации и воспитания слетит быстро. Я старалась быть самой неприметной, одевалась в мешковатую бесформенную одежду, в отличие от девиц, щеголявших в бункере в мини-юбках и обтягивающих лосинах, стягивала волосы в хвост и не смотрела никому в глаза, но чувствовала, что опасность приближается.
А когда в коридоре меня прижал к стенке Иван, развязно и настойчиво предложив пойти в комнату развлечься, стала еще более осторожной. Я давно наблюдала издалека за Джоном. Странное имя для русского (если он русский конечно). Когда он меня благодарил за завтрак или здоровался, я чувствовала едва заметный акцент. Он был всегда один, ни с кем не общался, кроме Льва Николаевича. Но от него исходила такая сила, что даже красотки Иван Ивановича посматривали иногда в его сторону и призывно улыбались. В конце концов, я решила форсировать события, особенно после того, как однажды вечером Иван Иванович ввалился ко мне в комнату.
— Я пришел пожелать тебе спокойной ночи, Наташенька, — произнес он приторно сладким голосом, когда на стук я необдуманно открыла дверь.
8 
