Последние отзывы

  66  

— А, Амвросий, ты тоже куда-то идешь? — проговорил священник, отвечая на почтительный поклон крестьянина.

— Да, ваше преподобие, только не один. Я состою проводником у приезжей дамы...

При последних словах он посторонился, чтобы показать священнику свою спутницу.

Отец Бенедикт остановился в таком ужасе, точно горный дух, о котором столько говорят в своих легендах жители гор, превратил его в каменного истукана. Лишь большие темные глаза горели на его застывшем лице. Эти глаза говорили и сказали очень многое...

Молодая девушка тоже замерла, увидев отца Бенедикта. Кровь прилила к ее лицу и на мгновение окрасила щеки слабым пурпуром, тут же снова уступившим место мертвенной бледности.

Встреча с отцом Бенедиктом избавляла Люси от опасного и утомительного путешествия в Р., на которое у нее, вероятно, и не хватило бы сил. Незачем было теперь идти к отцу Клеменсу, ведь ей нужен был лишь отец Бенедикт, его она искала, к нему стремилась! Однако от встречи с ним ей не стало легче...

— Барышня хочет пойти в Р., к отцу Клеменсу, — сказал крестьянин, так как ни его спутница, ни священник не говорили ни слова.

— Нет, теперь это не нужно, — возразила молодая девушка, — мне трудно идти дальше, и я могу сообщить то, что хотела, отцу Бенедикту. Пойдите в гостиницу и подождите меня там. Через четверть часа мы пойдем обратно.

Крестьянин кивнул в знак согласия, почтительно поклонился священнику и ушел. Он был очень доволен, что не придется идти дальше, что он так легко заработал деньги, и нисколько не удивился, что и его спутница предпочла передать через отца Бенедикта то, что должна была сообщить отцу Клеменсу. Ведь оба священника жили вместе, а уж на отца Бенедикта можно было положиться — он в точности исполнит то, что ему поручат.

Бруно и Люси остались наедине. Они находились в предгорье, в самой красивой местности этого края. Над ними возвышались снеговые вершины, которые сейчас не были скрыты туманом. Кругом, насколько мог охватить глаз, росли высокие сосны, и их темная зелень составляла резкий контраст с девственно-белым снегом. Все вместе производило чарующее впечатление. Шум горных рек был единственным звуком, нарушавшим тишину прекрасной пустынной местности.

— Вы хотели видеть отца Клеменса? — прервал наконец молчание Бруно.

— Нет, не его, — тихо ответила Люси, покачав головой, — я надеялась найти там вас. Я шла к вам... мне нужны были только вы.

— Вы шли ко мне? — радостно переспросил монах, но, взглянув на Люси, смущенно замолчал.

Его поразило, до какой степени изменилось это прелестное детское личико в такое непродолжительное время. Всего несколько дней тому назад они виделись в последний раз. Что могло так сильно подействовать на нее?

— Вы шли ко мне? — снова повторил он внезапно упавшим голосом. — Что же привело вас ко мне?

Люси молчала. Теперь, когда нужно было произнести решающее слово, молодая девушка чувствовала, что силы оставляют ее. Она хотела спасти брата, но видела, что взяла на себя слишком много. Она чувствовала, что ей легче было перенести заточение Бернгарда, даже его смерть, чем спасти его такой ценой...

По лицу Люси отец Бенедикт видел, что она переживает какую-то внутреннюю борьбу.

— Вам трудно говорить со мной? — с горькой улыбкой спросил он. — Я понимаю, после того, что произошло, я стал еще более ненавистен вам. Но что делать? Вам все-таки придется сказать, чего вы от меня хотите...

Молодой монах плотнее запахнул свой плащ, так как весь дрожал, словно от холода. Взгляд Люси не отрывался от этого простого темного плаща, она смотрела на него со страхом, как будто боялась увидеть на нем нечто ужасное, но плащ ниспадал вниз глубокими складками, и Люси ничего не могла разглядеть.

— Я должна задать вам один вопрос и обратиться с просьбой! — чуть слышно прошептала она, собравшись наконец с духом.

— Я слушаю вас! — жестким, холодным тоном проговорил отец Бенедикт, и его взгляд снова стал мрачным, почти враждебным.

Люси знала, что стоит ей поднять взор на молодого монаха, и эта холодность исчезнет, но чувствовала, что не сможет совершить свои подвиг, если услышит его ласковый голос, увидит сияющий любовью взор. Она еще ниже опустила голову.

— Мой вопрос и просьба имеют отношение к смерти графа Ранека... — начала она и остановилась, так как ей показалось, что Бруно вздрогнул, услышав это имя.

Монах молчал.

  66