Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
49 
Глупая мысль.
– Иди за стол, – сказала Ульдра. – Вам всем надо хорошенько поесть.
Стол стоял тут же. И не стол вовсе – гладкий камень, на камни положенный. Вдоль стола – лавки вытянулись. Джек сидит у стены, вжался в угол. Крышкина-Покрышкина к нему наклонилась, шепчет чего-то и на Алекса поглядывает. Рассказывает? Не хватало, чтобы она этому уроду протрепалась.
Нет, конечно, у Алекса нет секретов. Но неприятно и все.
Он нарочно сел на другую лавку, чтобы не рядом с ними. Молот на колени положил. Сидеть неудобно, зато Мьёлльнир под рукой.
– Мьёлльнир, – шепотом повторил Алекс, обкатывая имя на вкус. – Мьёлль-нир…
– Сокрушитель, – Бьорн садился не на лавку – на дубовую колоду, но и та затрещала под весом. – Бьорн знает. Бьорн помнит старые песни. Мьёлльнир сделали цверги, когда еще помнили, как делать чудесные вещи. И отдали асам, потому как звали их судить спор. Но асы судили не честно. Они признали умение цвергов, но заклад не отдали.
– А что было закладом?
Руки у Бьорна поросли коричневым кучерявым волосом, за которым виднелась смуглая кожа. Кривыми швами на ней проступали вены.
– Голова злоязыкого Локки. Асы не позволили убить аса. И цверги ушли в горы, чтобы не иметь больше дела с теми, кто не держит слово. Вранье – это гниль, которая точит корни Великого Ясеня.
– Ты сегодня разговорчив.
Закатав рукава, Ульдра вытащила из огня котелок и поставила его на ладонь. Она шла вдоль стола и наполняла костяные миски душистым варевом. Запах от него шел одуряющий. Будь варево чуточку менее горячим – Алекс пил бы прямо из миски. Бьорн и пил, поднимая посудину обеими руками. Глотал шумно и после каждого глотка отфыркивался.
Аллочка не потерпела бы за столом подобного поведения. Вечно она на отца ворчала. И на Алекса тоже. И вообще обеды заканчивались или отцовским криком, или Аллочкиными слезами. Или молчанием, которое хуже всего было.
А здесь все иначе.
Разве сложно было сделать, чтобы вот как здесь?
– Кушай, – пальцы Ульдры коснулись макушки, и ком в груди растаял.
Нету тут ни Аллочки, ни отца, только Ульдра, Бьорн, пальцами подбирающий с тарелки куски рыбы, и Джек с Крышкиной.
– А Советница где? – спросил Алекс.
– Ушла.
– Куда?
Ульдра отвернулась и сказала быстро, как будто опасалась, что Алекс и дальше будет спрашивать:
– Вы еще встретитесь. Тогда и спросишь.
Только вряд ли Алексу ответят. Ну да он привык. Отец никогда не отвечал, он вообще слишком занят для вопросов. Аллочку же спрашивать бесполезно. У нее в голове – лапша глянцевая со шпинатом, кондиционерами и одеялами из ягнячьей шерсти.
– Алекс много думает. Алекс пусть лучше ест. Все едят.
Крышкина вот кушает аккуратно. Она долго дует на каждую ложку, потом складывает губы трубочкой и втягивает суп. Как это у нее получается без хлюпанья? А Джек локти на стол поставил, сгорбился весь, миску закрывая, и работает ложкой быстро. Боится, что заберут?
На столе тем временем возникло блюдо с печеной рыбой.
– Море дичится, – Бьорн потер щеку, оставляя на коже жирный след. – Бьорн до Соленого зуба дошел. И назад. Совсем дичится. Но Бьорн косатку видел. Бьорн завтра возьмет свои копья и пойдет на косатку. Бьорну надоело мелочь ловить.
Он указал на рыбин, каждая из которых была с Алексову руку длиной.
– Косатку? – Джек, ухватив рыбину, вытянул в свою миску. Он пальцами разодрал тонкую кожу и принялся растирать крохкое мясо. Кости рыбьи он выкладывал на стол, а пальцы постоянно облизывал.
– Ага.
– Бьорн – хороший ловец, – сказала Ульдра, выставляя костяные чаши с белым напитком. Молоко? От прошлого молока Алекса вырубило, небось, подсыпали чего-то. Но он не в обиде.
Как можно на Ульдру обижаться?
– Никак, – Бьорн подмигнул и, наклонившись, прошептал: – Алекс громко думает. Бьорн слышит. А случилось все так. В начале времен не было ничего, ни неба, ни земли, ни какого иного мира. А была чёрная бездна. Называлась она Гинунгагап. К северу от неё лежал Ниффльхейм, а к югу – Муспелльхейм. Но однажды в Ниффльхейме раскололся камень, и с ним треснула жила Хвергельмира, горячего ключа, и родила двенадцать потоков. Двенадцать это больше, чем вот…
Бьорн растопырил пальцы на руках.
– Родник растопил ледяные глыбы и понес их к землям огня. А когда лед подошел совсем близко, то искры обожгли его. А из ожогов появились великан Имир и волшебная корова Аудумла. Великан был мал… меньше Бьорна, а Бьорн так и вовсе в роду последок, заморыш. Бьорна матушка тюленьей печенкой выхаживала, да все одно…
49 
