Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
36 
– Да какая теперь разница?!
Он позволил себе закричать, и цепи Асгардсрейи зашевелились, распались на звенья, поползли к нему, но замерли у черты.
– Какая разница теперь? – уже тише повторил Варг. – Прежние времена миновали. Учитесь жить наново. Не брезгуйте дичью.
Ропот всадников утих, стоило Рейса-Рове поднять руку.
– Мы есть прежние времена. И так было. И так будет.
– Гордость говорит?
– Правда говорит. Ты не слышишь.
Еще как слышит. Но разве поверит она, если рассказать?
– Ты – варг. Тот, кто вне закона.
Добыча по праву. Это она сказать желает? И это говорит, роняя слова, как змеиный хвост роняет капли яда. Горе тому, кто пригубит чашу Асгардсрейи. Не остаться ему прежним. Смешается яд с кровью, выжжет душу, вымучит… но это – если душа имеется. А коль нету ее, то заполнит пустоту безумной яростью, выкует цепь да привяжет к цепям иным, обрекши во веки веков скакать по небу.
– Не бойся, Варг. Мы страшны лишь живым и мертвым. А ты не жив. Ты и не мертв, – Рейса-Рова переложила чашу в левую руку. – Тебя собственный страх надвое рассек.
– Зато теперь у меня не осталось страхов.
– Это ты так думаешь, – она вдруг улыбнулась ласково и, протянув руку, коснулась ветки. Позеленели листья, выстрелили белые корни, впиваясь в землю. И вот уже не ветка – молодой ясень качается на ветру.
– И пиво свое, Безымянный, или выпей, или вылей… а лучше вернись в Ниффльхейм. Сестрица примет тебя. Не вернешься? Что ж, тогда не взыщи, если кто из младшей стаи по следу твоему пойдет.
– И ты не взыщи, тетушка Рова, если кто из младшей стаи следом моим подавится.
Ветер взвыл, и Дикая охота исчезла. Только ясень остался, тонкий, с зеленой дикой кроной. Варг хотел было вывернуть треклятое дерево, да передумал: чего попусту силы тратить.
Скоро зима. Само умрет.
–…все больше беспокойства у жителей Северо-Западного округа столицы вызывает история с останками, обнаруженными…
Впаянная в пористый песчаник панель держала картинку, лишь изредка искры пробегали по лицу дикторши, делая черты гротескными, уродливыми.
– …тридцать два тела были извлечены…
– Хозяин, все готово, – сказал Брунмиги от порога.
– …в настоящее время ведутся работы с целью установить личность…
По велению Варга панель увеличила лицо и выплеснула его на окружающий камень. Этому человеку шла гранитная серость и плотность. Черты тяжелые, особенно челюсти. Нижняя выдается, и губы человека заламываются в характерный бульдожий прикус.
Он не говорит, оставляя слова другим, но смотрит в камеру. Вызов?
– …подростки в возрасте десяти-четырнадцати лет…
– Цепкий, – оценил челюсти Брунмиги. – Но можно его… ну того.
– Нет. Пусть себе бежит.
Не догонит. Пусть и ослаб Варг, но и в слабости он сильнее человека, хоть и меченного Дикой охотой. Нет уж, не стать Гончаку на след, не выйти к забору, не спуститься в подвал, на самое дно его, не видеть сердце йотуна, на слышать, как трещат стены и проседает свод на каждом ударе. Но держат, держат кости. Белые ребра – арками. Грудина – потолком. Бедренные кости – колонны. Суставы-капители плотно облеплены плесенью, светятся, разгоняя тьму. А из земли фаланги выпирают, каждая – с Варга высотой. На вершинах их – пузыри с болотными огоньками.
Но не на них Варг глядел, и не на кувшины с кровью, вдоль стен выстроившиеся, но на стол, на котором лежал давешний мертвец. Горло его было аккуратно зашито и замотано для надежности и красоты желтым шарфиком.
Расстегнутая рубашка обнажала изрисованный рунами торс. Цепи прочно держали мертвеца, хотя он пока не шевелился, лишь пялился в потолок пустыми глазами.
Варг возложил левую руку на лоб, а правую – на ребра. Нажал. Раздался сухой треск, и мертвец слабо дернулся.
– Железны враны
врезались в раны,
Выхватив из-за пояса нож, Варг воткнул его между четвертым и пятым ребрами, завершая рисунок.
– Останки стали
в тарчах торчали.
Он повернул клинок и надавил. Сухо треснула рукоять. Железо осталось внутри тела.
– Твой грозный пыл
Врагов разил.
Мертвец заерзал, пытаясь вывернуться. Из раскрытого рта донесся сип. Кости его начали расти, раздирая ткань костюма, мышцы вытянулись жгутами, а кожа переменила цвет, сделавшись блекло-синей, как трупные пятна.
36 
