53 
Я иду по танцполу, кратчайшим путем направляясь к лестнице в кабинет Риодана, чтобы заняться тем, что ему там от меня надо, и тут вижу ее.
Она шагает по главной танцплощадке, Бэрронс следует за ней, и выглядят они так, словно направляются в один из тематических секторов, хотя что бы им там понадобилось? Мак все это нравится не больше, чем мне.
Я замираю.
Мне больно ее видеть. Отвратно не знать, что происходит в ее жизни. Я ненавижу то, что сделала. Но этого не изменишь, так что смысла нет все это чувствовать.
Риодан врезается мне в спину, отчего я влетаю в толпу.
— Ослеп, что ли? — огрызаюсь я, пугая попутно неуклюжих Носорогов, которые скалят на меня желтые клыки.
Как обычно, он не ведется. Его глаза снова странно дрожат, разглядывая мое лицо.
— Я думал, вы с Мак друзья.
— Мы друзья, — вру я.
— Так пойди поздоровайся.
Дерьмо, как меня бесит его наблюдательность.
— У нас вышла небольшая размолвка.
— Ни хрена себе «небольшая».
— Прекрати соваться в мои дела.
— Научись не делать такое лицо, детка. Кроме как наедине, когда тебя вижу только я. Тебе нужны серьезные тренировки. Телеграфируя вот так свои чувства, ты рано или поздно накличешь на свою голову кого-то, кто намотает твои кишки на лебедку.
— Чувак, ну кто пользуется такимисловами? «Накличу»?
— Расскажи, что случилось.
Я упираю руки в бока.
— Не твое дело, и на этом беседа заканчивается. В некоторые вещи ты можешь влезть. В некоторые нет. От этой темы держись, к херам, подальше.
Он странно на меня смотрит.
— Ты сказала «хер». Не «фиг».
— Ты только это услышал из всего сказанного?
— Ты хочешь в этом деле приватности. Я тебе ее дам. Видишь, как просто. Ты хочешь чего-то, ты просишь меня. И выясняешь, что я щедр. Если со мной хорошо себя вести. Если ты вообще знаешь, как это делать.
Он проходит мимо меня к себе в кабинет.
А я не могу сдержаться и снова смотрю на Мак. Улыбаюсь и отвешиваю себе мысленный пинок за то, что это делаю. Но было же время, когда мне нравилось просыпаться в Дублине, не так, как сейчас, потому что я знала: онабудет в «Книгах и Сувенирах Бэрронса», и мы снова придумаем что-то клевое. А однажды она испекла мне торт на день рождения и выбрала мне подарки, и мы смотрели фильмы и дрались спиной к спине, и у меня никогда раньше такого не было. Иногда я кажусь себе бездомной собакой под дождем и громом. Грязная и мокрая, я смотрю в окно на красивую колли, которая спит на собачьей лежанке у камина, рядом стоит миска с ее именем, и мне хочется знать, каково это...
— Блин! Возьми себя в руки, тряпчонка! — У меня зубы большой собаки и сила больших челюстей, и я знаю правила игры: останешься внутри, на тебя наденут ошейник и стерилизуют. Я беру себя в руки и начинаю стоп-кадрировать за Риоданом, но тут массовое движение в направлении Мак заставляет меня остановиться, замедлиться и посмотреть назад.
Сегодня в Честерсе наблюдается новый тип Невидимых, которые словно вылезли из фильма ужасов. Они выглядят как анорексичные личи, которые шастают по кладбищам, разбивают гробы и жрут гниющие трупы. Они укутаны в черные плащи с капюшонами, скрывающими лица, и они не ходят — они парят, скользят над полом. Я вижу проблески костей в рукавах. Под капюшонами мельком видно бледную бескровную кожу и что-то черное. Их примерно двадцать в той зоне, куда только что вошли Бэрронс и Мак. И они напоминают мне черных воронов, которые чуют приближающийся шторм и рассаживаются на деревьях в ожидании разрушений, чтобы можно было спуститься к умирающим и начать отрывать мясо от костей длинными острыми клювами. Приходит внезапная уверенность, что нормальных ртов у них нет. И такая же уверенность, что я не хочу видеть, чтоу них вместо рта.
Они разворачиваются к Мак как единое существо, что довольно-таки жутко, и начинают издавать чирикающий звук, от которого дрожит каждый нерв в моем теле. В Ирландии нет змей. Не потому что святой Патрик изгнал их, как некоторые болтают, а потому что это остров и тут проблемы с климатом. Когда я была маленькой, змеи меня восхищали, потому что я никогда ни одной не видела. Так что после смерти мамы, когда Ро меня освободила, но еще не начала контролировать, я взяла выходной и отправилась по музеям и зоопаркам. Я увидела гремучую змею. Когда она трясла своим хвостом, впечатление у меня было примерно такое же, как сейчас от чириканья этих тварей в капюшонах. Сухой, будто бы пыльный, треск словно будил во мне древний ответ и заставлял думать, что генетическая память существует, поэтому от определенных звуков хочется удирать, как заяц.
53 
