очень нудно 
10 
Он действительно любил. Стоило ему порезаться в одном месте, а ей наложить на ранку пластырь, как он начинал требовать еще, и заканчивалось все тем, что она облепляла его всего с головы до ног, пока коробочка не пустела. Со временем она стала прятать от него пластырь, оставляя в коробке лишь две-три штуки.
Фэйт промыла ему палец и достала коробку с самой верхней полки, куда Скотти не мог дотянуться. Он вытянул перед ней больной палец, и все его круглое маленькое личико расплылось в широкой улыбке от предвкушения приятной процедуры. Фэйт аккуратно заклеила ранку.
Скотти заглянул в коробочку, засопел и выставил вторую руку.
— Здесь тоже больно? Бедняжка! — Она чмокнула маленькую грязную ладошку и наклеила второй пластырь на тыльную сторону.
Он снова заглянул в коробочку, улыбнулся и выставил правую ногу.
— Боже мой! Ты весь изранен! — воскликнула Фэйт и наклеила пластырь ему на коленку.
Скотти опять полез смотреть в коробочку, но на этот раз уже ничего в ней не увидел. Удовлетворившись, он убежал обратно к двери, а Фэйт вернулась к кастрюле с картошкой.
Летом дни были длинные и к половине девятого за окном лишь начинали опускаться сумерки. Но в тот вечер Скотти уже в восемь часов стал клевать носом. Фэйт выкупала его в ванночке и уложила в постель. Она провела рукой по его волосикам, и сердце ее на мгновение сжалось от боли. Скотти был такой милый малыш… Он и не подозревал о том, что его слабое здоровье не позволит ему дожить даже до совершеннолетия.
В половине десятого она услышала, как на своем старом грузовике, который весь дребезжал, как консервная банка, и оглушительно стрелял выхлопами, приехал Эмос. Она отперла дверь, чтобы впустить его. На нее сразу же пахнуло перегаром от виски и еще какой-то отвратительной зелено-желтой вонью.
Он споткнулся на крыльце, но сумел удержать равновесие.
— Где твоя мать? — пробурчал Эмос недоброжелательным тоном, каким он всегда разговаривал с ней, когда бывал пьян. А пьян он бывал почти постоянно.
— Она ушла пару часов назад.
Пошатываясь, он зашагал к столу. Пол был неровный, и Эмос просто каким-то чудом держался на ногах.
— Сука! — буркнул он. — Ее никогда не бывает дома! Виляет сейчас задницей перед своим богатеньким дружком! А кто мне будет готовить ужин? — Он говорил, все повышая голос, и, наконец, взревел, изо всех сил саданув кулаком по столу:
— Что я жрать-то сегодня буду, интересно?
— Ужин готов, папа, — тихо проговорила Фэйт, надеясь на то, что он своим ревом не разбудил Скотти. — Я сейчас дам тебе тарелку.
— Да не хочу я есть! — рявкнул он.
Фэйт знала, что он это скажет. Когда он приходил домой пьяным, то ему нужна была не тарелка, а новая бутылка.
— Интересно, в этой конуре есть что-нибудь выпить?
Он с трудом поднялся из-за стола, шатаясь, подошел к буфету и стал раскрывать все подряд дверцы, захлопывая с треском каждую после того, как убеждался, что там нет того, что ему было нужно.
Фэйт быстро проговорила:
— У ребят в комнате есть бутылка. Я принесу.
Она не хотела, чтобы Эмос распалялся. А то начнет шуметь и ругаться во весь голос и разбудит Скотти. Уж не говоря о том, что его могло в любую минуту вырвать. Фэйт юркнула в маленькую темную комнатку и, двигаясь на ощупь, подошла к койке Ника. Пошарив под ней рукой, наткнулась на холодное стекло. Она быстро отнесла бутылку, которая оказалась на три четверти пуста, на кухню, стремясь хоть как-нибудь успокоить отца.
— Вот.
— Молодец, — буркнул он. Хмурое лицо его на мгновение разгладилось. Он поднес бутылку ко рту. — Ты молодец, Фэйт, не то что эти шлюхи, твоя мамаша и сестра.
— Не говори так о них, — проговорила Фэйт, будучи не в силах выслушивать все это. Знать — это одно, а слышать, как кто-то произносит это вслух, — другое. И потом, если кто и имел право ругать их, так уж никак не отец. Тем более в таком состоянии.
— Я буду говорить то, что мне понравится! — рявкнул Эмос. — Ты лучше не хами мне! А то ведь я и ремень могу снять…
— Я и не думала хамить тебе, папа, — по возможности спокойно ответила Фэйт, но благоразумно отошла от него подальше. Она знала, что отец ударил бы ее, только если бы мог дотянуться. А на расстоянии он мог лишь швырнуть в нее чем-нибудь, но у Фэйт была хорошая реакция, и он редко в нее попадал.
— Ничего не скажешь, хороших она мне детей нарожала! — зло усмехаясь, пробурчал он. — Только с Рассом и Ником я еще могу как-то найти общий язык. А эти… Джоди — проститутка, как и ее мамаша. Ты — хамка. А последний вообще дебил! Ничего не скажешь!
10 
