Последние отзывы

  24  

Весь его гардероб остался на корабле, который стоял в лондонской гавани. Еще он заказал кое-что у портного, но эти вещи пока не готовы. Он был так ошеломлен известием о смерти отца, что отправился в дорогу, совершенно не подготовившись к такому путешествию.

А что случилось с его пальто?

– Только не говорите мне, что и мое пальто вы тоже сожгли. Мисс Нортрап? Вы слышите меня?

Ответа не последовало.

– Эта женщина просто невыносима, – пробормотал он и, придерживая руками простыню, решительно подошел к двери и открыл ее настежь. Он был готов устроить этой своенравной девице настоящую взбучку, однако так и не смог произнести ни слова.

Она стояла посреди кухни, удивленно оглядываясь по сторонам. Дверь была открыта, и холодный ветер, гуляя по полу, задувал и под тонкую простыню, в которую он завернулся.

Их взгляды встретились.

– Они ушли, – тихо сказала она.

– Кто ушел?

– Миссис Биггерс, миссис Седлер и остальные, – ответила она, шагнув вперед. – Миссис Биггерс даже забрала свой пирог с телятиной. Почему они ушли не попрощавшись?

Йель прошел через кухню к двери и плотно закрыл ее.

– Может быть, это как-то связано с тем, что я появился перед ними в таком виде?

Мисс Нортрап испуганно вздрогнула.

– Да, да… Должно быть, вы правы. Женщины по натуре своей очень впечатлительны, и ваше появление оказалось для них слишком большим потрясением.

– Я в самом деле произвел на них сильное впечатление? – спросил он, явно польщенный такой реакцией женщин.

Она уловила скрытый смысл его вопроса, и ее щеки слегка порозовели от смущения.

– Я имела в виду совсем другое.

– И что же, мисс Нортрап, вы имели в виду? – не унимался Йель, наслаждаясь ее замешательством.

Поморщившись, она отвернулась от него и демонстративно принялась убирать со стола разбитые чашки.

Йель подвинул к себе стул и сел на него. Он не привык к тому, что его игнорируют. По крайней мере, женщины всегда уделяли ему много внимания. А эта особа делает вид, что он ей совершенно безразличен. Это что-то новенькое.

Он заметил, как дрожали ее руки, когда она собирала осколки бело-зеленого фарфора.

– Вас что-то тревожит? – спросил он.

Она не ответила. Повернувшись, она подошла к мусорной корзине и бросила в нее разбитый фарфор.

– Существенная потеря, – сказал он. – Когда-то это был прекрасный сервиз, – добавил он и решил, что сморозил какую-то глупость. Дело в том, что он никогда не обращал внимания на такие мелочи, как чайные чашки. Он даже не мог отличить стаффордширский фарфор от севрского. Однако она почему-то расстроилась, и Йелю хотелось ее как-то утешить.

Мисс Нортрап взяла лежавшую на буфете тряпку, свернула ее и принялась вытирать со стола пролитый чай. Йель протянул руку и взял одну из уцелевших чашек.

Это была обычная чашка из молочно-белого фарфора с узором из зеленых листьев.

Мисс Нортрап выхватила ее у него из рук и поставила в буфет рядом с другой такой же чашкой и заварочным чайником. Потом она повернулась к нему, явно сожалея, что вела себя так грубо.

– Они принадлежали моей матери. Это все, что у меня от нее осталось.

Йеля не раз били кулаком в живот, и ему было чертовски больно. Однако ее слова нанесли ему сейчас еще более чувствительный удар. Он до сих пор помнит, как сильно горевал после смерти матери… И, конечно же, он так и не пришел в себя после смерти отца.

Он встал со стула.

– Простите меня. Я не знал.

– Да откуда вам было знать… – ответила она, продолжая вытирать стол. Саманта наклонила голову, и ее длинная коса, свесившись через плечо, раскачивалась из стороны в сторону, словно маятник.

Он внимательно посмотрел на нее. Она все еще энергично терла стол, хотя он давно уже был чистым. С ней явно что-то было не так. Он никогда не придавал значения женским капризам и особо не задумывался над тем, что чувствуют женщины. Женщины ему всегда были нужны только для одного (и это доставляло ему огромное удовольствие), и относился он к ним весьма пренебрежительно.

Однако его тронуло то, с каким спокойствием она переживает свое горе. На стол упала капля, а потом еще одна.

Он вдруг испугался не на шутку. О Господи, да она плачет!

Ему следовало тихо сидеть в спальне и не высовывать от туда нос. Ему, черт возьми, вообще не нужно было покидать Цейлон. Это путешествие превратилось в одно сплошное недоразумение. И ради чего он все это затеял? Ради того, чтобы потешить свою гордость?

  24