30 
— Делайте, что хотите, меня это не касается. Если у вас есть возможность — пожалуйста!
И в следующее мгновение он был уже далеко от нее, на пустоши. Анна-Мария поплотнее запахнула одежду и стала пробираться между скал дальше. Но ветер дул сейчас ей в спину, и идти было гораздо легче.
Клара встретила ее в коридоре.
— Госпожа, а я уж думала, вы совсем пропали, вас так долго не было!
Анна-Мария сняла дождевик и встряхнула его. Она чувствовала, как горят ее щеки.
— Прости, Клара, но я не могла прийти раньше. Коль пригласил меня зайти, чтобы я согрелась, и я не смогла отказать. Понимаешь, я совсем замерзла.
Клара уставилась на нее.
— Что? Вы были у Коля? Конец света! Анна-Мария взглянула на себя в зеркало.
— Господи, как я выгляжу! Нет, какой ужас! Мои волосы… Неужели я так выглядела…
Она смущенно засмеялась — и возбужденно, и очень озабоченно.
— Только смотрите, чтобы Нильссон об этом не проведал, — произнесла Клара у двери. — Он будет в полном восторге! Кстати, здесь был хозяин. Он хотел, чтобы барышня пришла к ним в дом сегодня вечером.
— Сейчас? — спросила Анна-Мария и замерла.
— Нет, он немного рассердился, что вы ушли как раз тогда, когда он собирался вас увести. «Ужасно глупо и никому не нужно, — сказал он. — В такую погоду!».
— О, и он не пошел за мной? На пустошь?
— Нет, он пошел домой. «Пусть фрекен Анна-Мария придет завтра вечером, — сказал он. — В семь часов». Он зайдет за вами.
— Ладно. Придется идти.
Анна-Мария чувствовала, что каждый нерв в ней дрожит от невероятной радости и возбуждения. Как если бы она девятнадцать лет спала и лишь сейчас наконец поняла, что такое жизнь.
— Клара, знаешь, что я придумала? Мы поставим на Рождество в школе спектакль, и Грета должна быть Девой Марией, и нам надо раздобыть где-то еще мальчика, потому что должно быть три пастуха, и три волхва, и Иосиф, и…
Клара только удивленно смотрела на нее. Еще никогда она не видела в глазах маленькой барышни такого блеска, невероятного сияния!
Неужели это так приятно, когда тебя приглашают в дом к хозяину и всем его задирающим нос бабам? Ну, конечно, Адриан Брандт — кавалер завидный. И знатный к тому же!
Но в данном случае именно ему повезет больше!
6
Три женщины стояли у окна в господском доме, наблюдая, как свет фонаря Адриана исчезает по дороге вниз, в деревню. Он пошел проводить Анну-Марию домой после довольно скучного вечера.
— Мама, вам не следовало так часто подчеркивать, какая Фанни была замечательная, — сказала Керстин.
— Особенно — поскольку Фанни не всегда была такая уж замечательная, — пробормотала Лисен.
— Умершие всегда безупречны, — резко заметила их мать. — Да и эта новая девушка не должна слишком возноситься. Она не должна воображать себе, что что-то значит. Для нее честь, что Адриан проявляет внимание к ней.
— Я уже не вполне уверена, что Анна-Мария Ульсдаттер — именно то, что нам нужно, — произнесла Лисен с очень хитрым видом. — Хочу спросить: неужели она и в самом деле такая покорная и скромная, какой кажется? Иногда она кажется даже почти умной.
— Ох, нет, — фыркнула презрительно мать. — Вся эта болтовня о спектакле на Рождество! Неужели эти неуклюжие, неотесанные дети, эти деревенщины смогут сыграть в рождественской пьесе? Это просто смешно!
— Пусть продолжает заниматься этим, — сказала Керстин с издевательской улыбкой на губах. — У нее ничего не выйдет! И будет просто здорово, когда она сядет в калошу.
Мать задумалась.
— Она преувеличивает свою заботу об этих детях…
— Чем больше, тем лучше, — сказала Керстин. — Значит, будет хорошей матерью для Селестины. Тому, кто будет воспитывать этого ребенка, придется запастись терпением.
— Селестина? Да, ты права, он это совсем другое дело, она дочь человека знатного происхождения, — сказала мать. — Но провожать этого маленького сопляка Эгона на пустошь таким образом…
— Да она и к Колю заходила! — презрительно рассмеялась Керстин.
Лисен вскочила и бросилась к двери.
— Она лжет! Вы ведь поняли, что она лжет? Коль никогда бы в жизни не впустил в свой дом ее.
Выражение лица Керстин будто говорило: «поживем-увидим», но она только заметила:
30 
