94 
– Но я все-таки люблю иногда посмотреть добротную безмозглую комедию, – настаивала она, а внутри думала, что сейчас продала бы душу за глоток холодной воды. – И чтобы с дурацкими гэгами. Особенно после долгого трудного рабочего дня.
– Без остроумия это бездумное зрелище, – сказал он, пожимая плечами. – Если кино не заставляет мыслить, это не искусство.
– Конечно, ты прав, но иногда именно бездумного мне и хочется.
– После долгого трудного рабочего дня, да? Приходится общаться со всеми этими плохими девочками.
Сердце у Мелинды на мгновение замерло, но она медленно кивнула головой:
– Хорошо бывает отключить мозги и посмеяться. Но как я уже говорила, ты прав, что…
– И ты, как нашей малютке Дарли, целыми днями твердишь им, что они ни в чем не виноваты?
Мелинда демонстративно посмотрела на камеру над дверью.
– Мы же оба понимаем, я знала, что ты за нами наблюдаешь, слушаешь. Мне нужно было помочь ей успокоиться. Привыкнуть.
– И поэтому ты целыми днями напролет врешь? Ведь мы же оба тоже понимаем, они хотят, чтобы я преподал им урок. Ты хотела.
– В таком возрасте трудно понять, дело…
– Женщины рождаются понятливыми, – оборвал ее Макквин; по его лицу прошла какая-то тень, и сердце в Мелинды в груди бешено заколотилось. – Рождаются лгуньями и потаскухами. Рождаются слабыми и коварными.
Он положил ладони себе на колени, наклонился вперед.
– Молодых нужно тренировать, учить, контролировать, – сказал он мягким, поучающим голосом. – Они должны запомнить, что живут, только чтобы доставлять мужчине удовольствие. Они, по сути, всего лишь игрушки. Мужчина заводит их, когда ему этого хочется. А потом клеймит как скотину.
Макквин улыбнулся и добавил:
– А ты стерла мое клеймо, Мелинда, – произнес он, шутливо погрозив ей пальцем.
– Да. Но ты поставил его обратно.
– Правильно. Абсолютно правильно. От тех, что постарше, тоже бывает польза, – добавил он, махнув рукой и откинувшись на спинку кресла. – Выдержать тебя лет двадцать, и ты тоже сможешь мне пригодиться. Они любят обслуживать – или притворяться, что любят. Хотят, чтобы им льстили, ухаживали за ними, покупали красивые, блестящие штучки. И очень любят обещания, – Макквин вздохнул, покачал головой, но в глазах его играли мерзкие чертики. – Как жалобно они благодарны тебе за внимание. Как расчетливо пытаются тобой манипулировать. Они хотят, чтобы их использовали – при условии, конечно, что получат свою порцию лести и заботы. Женщина все, что скажешь, сделает, стоит только помахать ей перед носом блестящей безделушкой, прочитать немного стихов – ну и раз в неделю трахнуть.
Он сел поудобней, обхватил ладонями колено, и все это не переставая самодовольно ухмыляться, так что Мелинда думала уже только о том, как она хотела бы разбить ему лицо.
– Ну а потом, потом приходится их кончать, надоедают невыносимо. Но тебе это не грозит – пока. Потом обязательно надоешь, но пока что ты меня замечательно развлекла. Ах, Мелинда, твои старательные попытки установить со мной контакт меня отменно позабавили. Хотя все это излишне – мы ведь с тобой уже давным-давно его установили. Стерев клеймо, ты его не разорвала. Его ничем не разорвать. Тебе никогда не забыть того, что я с тобой сделал. Того, чему я тебя научил.
– Да, никогда.
– Ну что ж, – сказал он, хлопнув себя по бедрам, и поднялся с кресла. – Теперь займемся подрастающим поколением. Милая, отдаю тебе должное: ты меня и в самом деле тонизировала. Теперь я с еще большим удовольствием преподам Дарли следующий урок.
Мелинда напряглась. Она знала: ничего у нее не получится и кончится все плохо, но без боя она его к Дарли не подпустит. По крайней мере, она сделает ему больно.
Но тут его телефон внезапно засигналил. Он остановился, вытащил его из кармана.
– А это наша престарелая плохая девочка, проверяет, как у нас дела, – сказал он, но, посмотрев на незнакомое имя, нахмурился.
– Ты не знаешь никакого Сэмпсона Киннира? Вот и я, – сказал он, не дав ей даже открыть рот. – Не туда попали, наверно, но пусть сработает автоответчик. Посмотрим, что там надо этому Сэмпсону.
Но когда в динамике зазвучал голос Сильвии, глаза Макквина сделались холодными, как у змеи.
Айзек, детка, это я. Возьми трубку! У меня проблемы. Гребаная сучка Даллас выследила меня на другой квартире. Я этих придурков вычислила и рванула на фургоне, но она меня протаранила. Детка, она мне больно сделала – ничего, мы ей еще больнее сделаем. Давай же, бери трубку! В больнице меня подлатали. Я оттуда сбежала – по дороге копа грохнула. Я еду домой, детка. Мамочке нужно лекарство, очень нужно. В больнице ничего толкового не давали – привязали к кровати как психованную. Я им показала. Детка, мамочка хочет сладенького. Приготовь мне сладенького, ладно? Скоро буду. И тогда она у нас поплатится. Мы ей кровь пустим.
94 
