58 
– А я все еще занимаюсь денежным следом. Макквин неплохо замел следы.
– Да, он хорош, – кивнула Ева, рассылая новые сведения. – Но ты лучше.
– Это само собой, но спасибо.
– Что ж, дело сдвинулось с мертвой точки! Надо не терять темпа. Ну, кто со мной в поход на мирных техасских горожан?
– Йи-хо! – издал клич Рорк и залихватски осушил чашку с кофе.
За окном вечерело. По автостоянке рядом с приземистой старой многоэтажкой носилась ватага детей. Судя по крикам, стоянка выполняла также функцию игровой площадки. Ева всегда удивлялась, почему дети не умеют играть молча.
Система безопасности на входной двери была почти что удовлетворительной, но из-за жары двери были распахнуты настежь – заходи кто хочешь, бери что хочешь, – безопасность не сильно беспокоила жителей.
Стоило Еве выйти из машины, в нее тут же врезался один из мальчишек.
– Ты водишь! – выпалил он сгоряча.
– Ага. Уже бегу, – улыбнулась Ева.
Мальчишка осклабился, демонстрируя два отсутствующих передних зуба, – если ему повезет, вскоре у него отрастут постоянные.
– Мы играем в салки. А ты кто?
– Полицейский.
– В полицейских и грабителей мы тоже играем! – обрадовался парнишка. – Мне нравится быть грабителем. Хочешь меня арестовать?
– Спроси лет через десять.
Ева оглядела здание, потом мальчишку. Все равно надо было с чего-то начинать; она вытащила фотографию Сарайо Уайтхед.
– Знаешь ее?
– Эта тетя тут больше не живет.
– Но раньше жила.
– Ага, ну да, – и он сделал движение бежать дальше.
– Стой. – Ева едва успела его ухватить. – Она одна тут жила?
– Наверно. Она дрыхла все время. Вечно орала из окна: хватит шуметь, тут люди спят. А мама сказала, что за беда, день на дворе, детям можно играть и кричать сколько влезет.
– Как зовут твою маму?
– Маму зовут Бекки Роббинс, а папу Джейк. Я – Чип. Я с четвертого этажа, и у нас есть черепаха Бутч. Хочешь покажу?
– А мама дома?
– Конечно, где ж еще! Ма-а! – завопил мальчишка, да так пронзительно, что у Евы зазвенело в ушах.
– Боже, ну у тебя и глотка.
– Не говори «боже», надо говорить «бомже».
– Думаешь, «м» что-то меняет?
– Мама говорит, да. Ма-а!
– Черт! – опять поморщилась Ева.
– Не-а! – затряс головой Чип. – Нельзя. А вот «черд» можно.
– Чип Роббинс, сколько раз тебе говорить: вопить можно, только если тебя насаживают на вилы!
У высунувшейся в окно женщины были такие же, как у Чипа, черные вьющиеся волосы..
– Ну ма, тут полицейская тебя спрашивает! Гляди! – Он схватил Еву за руку и помахал ею.
Ева отдернула руку и еле сдержалась, чтобы тут же не стереть с нее липкий след непонятного происхождения.
– Миссис Роббинс, могу я к вам подняться? – крикнула она, показывая жетон.
– А что такое? У Чипа, конечно, шило в заднице, но он золото, а не ребенок.
– Я по поводу вашей бывшей соседки. Можно я к вам поднимусь?
– Я лучше сама спущусь.
– Мама не любит пускать незнакомых, когда папы дома нет, – прокомментировал Чип. – Он сегодня работает до поздноты.
– Ясно.
– Папа водит аэротрамвай, а мама работает у нас в школе. Я уже во втором классе!
– Рада за тебя, – ответила Ева, взглядом ища у Рорка поддержки, но тот лишь улыбнулся.
– А вы арестуете грабителя?
– А что, есть?
– Мой приятель Эверет стащил в магазине шоколадку. Но его мама узнала и заставила заплатить из карманных денег. Он потом целый месяц сидел вообще без сладостей. Хотите, арестуйте его, вон он там, – весело сдал приятеля Чип.
– Похоже, он свою вину перед обществом искупил.
«Боже – бомже – да где ж там его мать?» – мысленно взмолилась Ева.
– На вот, с ним поговори, – сказала она, в отчаянии предлагая на съедение Рорка.
– Ладно. Ты тоже из полицейских?
– Ни в коем случае, – решительно открестился Рорк.
– Ты говоришь как-то не по-нашему, – протянул Чип. – Ты не из французских? У нас в магазине одна тетя из них, тоже не как мы разговаривает. Я знаю одно слово!
– Какое слово?
– «Банджур». Это значит «привет».
– Я тоже знаю одно слово.
– Какое? – обрадовался Чип.
– Дигуйт. Так говорят «привет» у меня на родине.
58 
