Последние отзывы

  17  

А Ида де Ференцши, ее дама для чтения и венгерская наперсница, сжала губы, сдерживая почтительные упреки, готовые слететь с них… Но теперь, после всего, это было лишнее. Вылазка на бал всего лишь странный каприз - их изредка позволяла себе императрица: ей нравилось представлять, что она такая же женщина, как все… Ну и еще она любила доказывать самой себе, что ее очарование, неотразимое даже под маской, остается столь же могущественным, несмотря на проклятые тридцать шесть лет, несмотря и на то, что вот уже два месяца как Елизавета - бабушка. Старшая ее дочь Жизель, вышедшая замуж за принца Леопольда Баварского, недавно родила маленькую Елизавету, и императрица очень хорошо провела с ней в Мюнхене начало года.

А кроме того, этот молодой человек, Фриц, сумел ей понравиться,- возможно, потому, что атмосфера Вены еще не заглушила в нем запахов бескрайних лесов Каринтии.

Не обращая внимания на беспокойство и возражения Иды де Ференцши, Елизавета решила написать Фрицу Пашару фон Тайнбургу; подписалась она вымышленным именем, дав ему понять, что можно называть ее Габриэллой либо Фредерикой. Дала ему даже адрес для почты до востребования, чтобы он мог ответить. Единственная Уступка осторожности - сделала так, чтобы ни на одном из ее писем не стояло штемпеля венской почты.

«Я нахожусь в Мюнхене проездом всего лишь на несколько часов,- писала она,- и пользуюсь этим временем, чтобы дать о себе знать, как я Вам и обещала. Вы с такой тревогой ждали этого письма - не отрицайте. Я знаю так же хорошо, как и Вы, что происходит в Вашей душе после этой славной ночи. Вы разговаривали с тысячами женщин, и Вам, конечно же, показалось, что Вы развлекаетесь, но Ваш разум так и не нашел родственной души. И Вы наконец нашли в сверкающем мираже то, что искали многие годы, чтобы потерять это навсегда…»

Молодой человек увлекся этой странной и даже несколько жестокой игрой. Он ответил взволнованными, страстными страницами,- страницами, на которых читался вопрос: «Почему Вы продолжаете таиться от меня, Желтое Домино? Мне хотелось бы узнать о Вас столько подробностей…»

Елизавета ответила довольно 6ыстро, видимо, опьяненная запретным плодом, этим ароматом любви и приключений, который остался у нее после бала: «На моих часах уже за полночь. Мечтаешь ли ты обо мне в этот момент или поешь в ночи ностальгические песни?…»

Ида, ни жива ни мертва, чувствовала, что государыня намерена забыть дистанцию между собой и этим мелким служащим. Фриц, в свою очередь предался безумным мечтаниям, почти уверенный, что знает личность своей незнакомки. Больше того, увидев однажды императрицу на выставке цветов в Пратере, он с учащенным биением сердца констатировал: на его приветствие она ответила с большей дружбой, чем на приветствия других. И тогда, вернувшись домой, он осмелился написать даме в желтом домино: «Вас ведь зовут не Габриэллой, не Фредерикой, не так ли? Может быть, ваше имя - Елизавета?»

Это письмо Елизавета гневно смяла: молодой дурачок все испортил, надо прекращать увлекательную игру, пока не поздно, пока не разразился скандал или Фриц не натворил глупостей. Она перестала писать, уехала в Англию, забыла про свои фантазии, ни на секунду не задумавшись о горе, которое принесла ему.

Молодой человек и правда чувствовал себя несчастным. На следующем балу, в последний день карнавала, перед постом, он снова пришел в Оперу, но не встретил там Желтое Домино. Несколько лет подряд ходил он на этот бал, но «сверкающий мираж» так и не появился.

Прошло десять лет; Елизавета, еще более непостоянная и капризная, чем раньше, в Вену наведывалась редко - старалась уйти от судьбы, что ее угнетала; возможно, хотела убежать от самой себя.

Однажды вечером 1886 года она снова подумала об очаровательном Фрице - подумала, когда принялась писать стихи, что часто бывало. Эту поэму она написала английском и решила назвать ее «Песня Желтого Домино»; начиналась она словами «Давным-давно…»

Пришла ей в голову мысль отправить поэму Фрицу; порывам своим она никогда не противилась - направила письмо по старому адресу. Ответ пришел незамедлительно: «Что случилось за эти одиннадцать лет? Ты, несомненно, продолжаешь сверкать своей прежней гордой красотой. А я стал респектабельным, лысым супругом и отцом очаровательной девочки. Если находишь это уместным, можешь смело снять свое домино и пролить наконец свет на это загадочное приключение, самое волнующее, какое мне довелось пережить…»

  17