... 
92 
– Не переспрашивай! Ты отлично слышал! Хочешь, чтобы Гавр тебя уважал, укуси его! – посоветовал Гамов.
– ЧЕГО?
– Очередной приступ глухоты? Это уже хроника! Укуси Гавра! Лучше за ухо, чтобы не набить рот шерстью.
– Зачем?
– Не бойся, не загрызешь! У гиелы своя психология: кто ее кусает – тот и главный!.. Видишь, как Гавр к моему Алю ластится? Чуть под снегом тоннель не роет. И никакой обиды за кость. К тебе он когда-нибудь так ластился?
– К нему – нет. Ко мне – да, – заявила Рина.
– Это потому что со щенячьего… Ты же небось шприцом его кормила, когда ему соска в рот не лезла. У меня был друг, занимавшийся с гиелами. Все мои наработки по дрессировке, объездке, приручению – от него, – голос Гамова погрустнел.
– А почему все в прошедшем времени?
– Он… погиб два года назад. Вытаскивал у задыхавшейся гиелы из горла катушку с нитками и – случайно укололся о глазной зуб. В гроб не входил – так распух… Так вот он утверждал, что всякий подросший кобель гиелы хоть раз попытается стать вожаком стаи. Тестовый такой наглеж. Тут надо четко поймать момент, или будет поздно. Мой друг в такие минуты кусал гиелу за ухо… Неслабо так кусал. Для гиелы это знак, что у стаи уже есть вожак!
Рина подумала, что и сам Гамов пытается сделать то же: построить Сашку и показать ему, кто тут вожак. Хорошо хоть за уши не кусает, честь ему и хвала! В том, как Гамов вел себя с Сашкой, Рина улавливала дразнящую агрессию по кошачьему типу. Он явно подстрекал Сашку, чтобы тот вспылил и можно было бы оказаться в положении защищающегося.
Такая чрезмерная психологическая гибкость Рине не нравилась. Ей казалось, что честнее гоняться за человеком с лопатой, чем так хитрить. Гамов, по врожденному дару подстраиваться, мгновенно уловил ее недовольство. Он качнул арбалетом, демонстрируя, что делает Сашке одолжение, и убрал его.
Рина подула на замерзшие руки:
– Тебе не холодно?
Гамов покачал головой. Он был в тонком комбинезоне на молнии, хорошо обрисовывающем его мускулистую и одновременно стройную фигуру. Странно, как в таком комбинезоне можно не замерзнуть в подмосковные минус двадцать да еще на сквозных ветрах.
– Термосерия, – Гамов оттянул на рукаве свой комбинезон. – Абсолютное прилегание. Аккумулирование человеческого тепла. Во всей Москве только три таких комбинезона.
– Почему три?
– Потому что я скупил ВСЕ. И доплатил, чтобы новых в ближайшие четыре месяца не завозили. Ненавижу, когда кто-то одет так же, как я, – с небрежным самодовольством сообщил Гамов.
– Что да, то да! Отличный комбинезон! – согласился Сашка. – Я как-то видел у одного худеющего дяди похожие подштанники. Они насасывали пот, расширялись и потом его грели. Пробежит по залу кругов двадцать, а потом у него штаны булькают.
Рина засмеялась. Евгению уточнение не понравилось, тем более что принцип сохранения тепла Сашка, видимо, угадал верно. Ощутив, что хозяин недоволен, Аль оторвался от кости и вопросительно уставился на Сашку. Он как бы спрашивал: «Хочешь, я его быстренько убью и ты не будешь огорчаться?»
– Привяжи свою гиелу! – резко потребовала у Гамова Рина.
– Зачем?
– Я ее боюсь!
– Ты не боишься Аля! Будем называть вещи своими именами: ты боишься за товарища шныря, – намеренно коверкая слово, ехидно сказал Гамов.
Все же он достал стальную цепочку, казавшуюся опасно тонкой, отвел Аля ниже по склону и пристегнул к рябине. Сашка пораженно наблюдал, с какой небрежностью Гамов тащит за загривок взрослую, бугрящуюся мышцами гиелу. Если Аль и упирался, то лишь потому, что кость осталась на снегу.
– Теперь довольна? – поинтересовался Гамов.
Рина заверила, что да. Ей было неуютно. Ситуация, когда ее делят двое мужчин, происходила с ней впервые в жизни. Она не обладала ни конфетной внешностью, ни губками бантиком, ни способностью кокетливо опускать глазки, жалобно спрашивая: «Васечка, ты же такой умный! А кто такой тангенс? Это вообще какого народа фамилия?»
В классе ее считали дикой и шарахнутой. Ходит с ножом, вечно подранная кошками, смотрит умными глазами, учителям не хамит, но и не заискивает. На уроках читает на телефоне, пряча его в учебниках, а из музыкальных групп уважает только какого-то Стравинского. Ну кто о нем слышал? Небось какая-нибудь попса!
92 
