... 
89 
Звуки, издаваемые Улом, утратили всякое очарование.
«Да он храпит, как старый дед! Насморк надо лечить потому что, а не разносить по всему ШНыру вирусы!» – подумала Яра.
Ей расхотелось прижиматься к Улу. И читать дурацкую газетенку при свете ночника. Она снова легла и отвернулась к стене.
Даже с закрытыми глазами она чувствовала, как сквозь неплотно задернутые шторы в комнату заглядывает луна. Она была круглая, яркая, любопытная. Яре опять вспомнился средний шныр Игорь. Однажды в такую же лунную ночь она возвращалась из пегасни и внезапно ощутила, что на изгибе раздваивающейся сосны появилась лишняя деталь.
Это был Игорь. Он сидел на сосне и смотрел на небо. Яра простояла минут десять. Игорь не замечал ее. Его интересовала только луна. Яра не выдержала и запустила в него шишкой.
– О чем ты думаешь?
Игорь неохотно отделился от сосны и, гибко спружинив ногами, оказался рядом. Он выглядел смущенным.
– Я думал, что вот умру, и меня поставят директором над Луной. Должен же кто-то смотреть, чтобы она правильно вращалась, кратеры ничем не засорялись, ну и так далее, – признался он.
– Ты будешь хорошим директором, – заверила его Яра.
И вот теперь, когда луна столь беззастенчиво заглядывала в окно, она убедилась в том, что Игорь и правда стал хорошим директором Луны.
* * *
Жаворонок – это человек, который своим существованием отравляет утренний сон совы. Сова – это человек, который вечером никак не уляжется и доводит несчастного жаворонка, у которого слипаются глаза, до белого каления.
Рина же, по определению доброй Фреды, полная «психушка». Засиживаясь до середины ночи с ноутбуком и гомерически хохоча, она ухитрялась портить кровь жаворонкам. Утром же она опять вскакивала раньше всех и своими воплями приводила в отчаяние сов.
Вот и сейчас, поздним вечером, Рине хотелось бузить. Она разгуливала по комнате, всех будила и интересовалась зловещим шепотом: «Не спится?»
Наконец, объединившись, девчонки шваброй загнали ее в кровать. Рина смирилась, обкрутилась с головой одеялом, чтобы экран ноута не отблескивал, и, выдыхая в проделанное в одеяле окошко, принялась графоманить:
«Они скакали всю ночь. Весь их отряд погиб в схватке с людьми барона Камокля. Утром, когда пал конь, они встретили егеря королевской охоты. А потом из леса показался и сам белокурый король Луи и, милостиво улыбаясь, подскакал к ним. Луиза поняла, что он не забыл их танца в замке Пре де Фрю. Даже то, что ночью они увязли в болоте, в котором с виноватой улыбкой на добром лице утонула ее раненная стрелой няня Фредерика, не уменьшило привлекательности Луизы в глазах молодого короля.
Луиза сделала книксен – самый элегантный книксен в королевстве.
– Позвольте представить вам, Ваше Величество, моего великодушного спасителя! Кавалер ордена Серебряного Шлема, покровитель ордена Летающих Фей, первооткрыватель грозного животного «элефант», владетель всех неоткрытых земель восточнее Гардарики…
– Я знаком с маркизом дю Грацем! Но я не знал, что вы, сударыня, знакомы с ним! – юный король Луи неприязненно посмотрел на изрубленные латы ужасного человека, между пластин которых застрял палец старшего сына барона Камокля, украшенный скромным бриллиантом с перепелиное яйцо».
Рина быстро печатала, позволяя торопящейся череде букв вспыхивать на экране. Молодой король Луи в ее воображении все больше сливался с Сашкой, а маркиз дю Грац приобретал брутальные черты Гамова. Под конец это настолько разозлило Рину, что она выделила весь текст и поверх него жирно напечатала: «Фигушки тебе, а не мармелад!»
Снизу прилетело скомканное полотенце.
– Я тебя убью! – прошипела Фреда. – Ты мне спать не даешь! То ржешь, то сама с собой разговариваешь! Чем ты там вообще занимаешься?
– Э… ничем! Не обращай внимания!
Рина спрятала ноут под подушку. Заснула она быстро, но проснулась меньше чем через три часа. Сна ни в одном глазу. Она оделась и отправилась в пегасню. Ей хотелось посмотреть жеребят, потому что она слышала от Макса, что в январе за средними шнырами будут закреплять собственных лошадей. Пока, разумеется, это будут жеребята, едва вставшие на крыло. Ну а дальнейшее зависит, конечно, от самого шныра. Вырастит из молодого коня друга или их отношения останутся чисто формальными, как с прокатной табуреткой в городском парке, которой все давным-давно надоели.
89 
