Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
94 
Я готов хоть десять примеров привести, — подумал он, — тысячу примеров, лишь бы отвлечь тебя, переключить, лишь бы не видеть этой тоски в твоих глазах, лишь бы ты меня простила.
— В девяносто втором ко мне пришли два злодея. Одного я знал довольно близко, мы вместе выросли. Второго — совсем не знал. Они попросили научить, как украсть банковский кредит. Я научил. По дружбе. Объяснил, что нужно создать фирму. Сказал, что нужен минимум один человек, доброволец, официальный хозяин предприятия. Тот, кто будет подписывать все бумаги. А потом за все отвечать. Тот, на кого можно будет свалить вину за невозврат. Я спросил у злодеев, есть ли у них такой доброволец, и тогда первый злодей показал на второго, а тот кивнул… Украсть кредит они не смогли, не хватило опыта. Потом, спустя полгода, я встретил первого злодея и зачем-то спросил, каким именно образом его напарник собирался уйти от ответственности. А никак, ответил тот. Если б, сказал он, у нас все получилось, я бы его… — банкир провел по горлу большим пальцем; рыжая поморщилась. — Но это только середина истории… Теперь оба злодея — добропорядочные бизнесмены, богатые люди. И лучшие друзья. Оба — клиенты моего банка. Я с ними часто вижусь. Первый несколько лет молчал про то, как собирался убить второго. Но потом — взял и признался. Не захотел носить в себе. Точнее, не смог. И рассказал. Думаешь, это как-то повлияло на их дружбу? Ничего подобного. Никак не повлияло. Они непрерывно шутят на эту тему. Я сам видел. Второй кричит первому: «А ты вообще молчи! Забыл небось, как в девяносто втором собирался завалить меня за какие-то двадцать тысяч долларов?» А потом оба хлопают друг друга по плечу и смеются…
Рыжая помолчала и сказала:
— Мне трудно примерить это на себя. Все твои истории очень мужские. Даже слишком мужские. А я — не мужчина. Я никого никогда не хотела убить… Но и не умею ничего забывать. Женщины вообще ничего никогда не забывают…
— Знаю, — сказал Знаев.
Девушка сменила позу.
— У меня… — под воздействием алкоголя ее голос изменился, приобрел виолончельные обертоны. — …тоже найдется для тебя история. Моя подруга, бывшая одноклассница, вышла замуж. А через год — развелась. Но еще через год опять сошлась с бывшим мужем… Они до сих пор живут вместе. Но в то время, когда они жили порознь, у мужа кое-что было. Кое с кем. Он вернулся, они помирились, и он ей честно рассказал. Так и так, были женщины… Три.
Она ответила ему, что все понимает. Договорились больше никогда не упоминать об этом. Договор договором — она обещала, да… Но забыть — не может. Жалуется мне, что это отравляет ей жизнь… Мужа — любит, у них ребенок… Может быть, нальешь даме еще немного?
— Давай хотя бы льда брошу.
— Не надо льда. И так вкусно.
— Ты говорила — «гадость»…
— А ты меня не слушай…
Она шутит, с восторгом осознал Знаев, наполняя стакан. Она оттаяла. Оправилась от шока. Она простит. Она останется. Она упряма и сильна — она обязательно останется с мужчиной, после того как он откровенно рассказал, как планировал сломать ее жизнь.
Именно поэтому останется.
Ночью ему было странно и сладко. Он решил брать ее грубо, без церемоний, рывками сильных рук приспосабливал так и эдак, и она, пьяно усмехаясь, слабенько повизгивая, покусывая его за ключицы и подбородок, вроде бы подыгрывала, пожатиями и стонами, расслабленным забрасыванием и разбрасыванием рук и ног, послушностью и податливостью поощряла к жесткости, к темпу, к жадным, до хруста в костях, объятиям, к демонстрации силы — но отчего-то быстро расхотелось ему быть грубым и жестким, не увидел он в этом никакой для себя доблести, и стал тогда совсем другим, настолько нежным и медленным, насколько хватило нежности и медленности, и обнаружил в себе великие запасы самой нежной медленности и самой медленной нежности; самому себе изумлялся, то наслаждался собой, то наслаждался тем, как наслаждается его женщина, вдыхал ее запахи — не мог надышаться, играл ее волосами — не мог наиграться, слизывал с ее щек редкие слезы, бормотал бессвязное, заглядывал в глаза, пытаясь уловить миг обессмысливания, когда начнется падение в пропасть финала; и тут же сам полетел туда же, задыхаясь и сотрясаясь в судорогах.
Перед рассветом поднялся ветер, похолодало. Знаев принес одеяло, они завернулись в него, вдвоем, и уснули, согреваясь друг другом.
Понедельник
1. Понедельник, 04.30–10.00
С мокрыми после душа волосами, с тяжелыми от недосыпания веками он выехал из дома в пять тридцать утра. Гнал очень быстро. Наслаждался полупустой трассой. И еще — пониманием того, что он опять всех опередил.
94 
