Последние отзывы

  16  

Алиса откровенно забавлялась. Смотреть на нее было приятно. Поразительная естественность ее поведения, ненарочитость жестов и мимическая раскованность напоминали о лучших временах человечества, когда всякая попытка набить себе цену считалась опасной глупостью.

— Послушайте, — сказал Знаев. — Это неправильно. Давайте я посажу вас в такси. После такого ужина возвращаться домой на метро — грех.

— Сергей… Витальевич, — медленно произнесла рыжая. — Договоримся так вы предлагаете — я либо соглашаюсь, либо отказываюсь. И в том, и в другом случае — сразу и окончательно. Есть много женщин, которые говорят «нет», когда хотят сказать «да». Но я не из таких. Если я говорю «нет» — это значит «нет», и все. Вам не нужно тренировать на мне свою настойчивость и силу убеждения.

Знаев кивнул и решил ответить колкостью.

— Моя настойчивость, — сухо заявил он, — давным-давно натренирована. Донельзя.

— Охотно верю.

Банкир произвел глубокий вдох.

— Все. Я готов. Я расслаблен. Пойдемте дальше.

Двинулись. Рыжая молчала. Шагала твердо, размеренно.

Смотрела прямо перед собой. Ей надо перестроиться, сообразил банкир. Она бедна. Это видно по ее туфлям. Провела вечер в пафосном кабаке, в компании миллионера — теперь возвращается обратно к своим. К бедным. Туда, где никому не нужны советы сигарного сомелье. Разумеется, ей необходимо время, чтобы переход оттуда сюда прошел безболезненно.

— Наверное, — осторожно сказал он, — сегодняшний ужин вас сильно смутил.

— В общем, да.

— Надеюсь, вы не передумали насчет театра?

— Если честно, я об этом вообще не думала.

Она остановилась. Подняла глаза. Их выражение понравилось Знаеву. Женщина всматривалась в него. Честно, прямо, без стеснения. Искала что-то важное. Понятно, что именно. Доказательства искренности. Серьезности намерений.

С удовольствием он выдержал ее взгляд и отважился дотронуться до ее предплечья.

— Я ни на чем не настаиваю, Алиса, — вежливо сообщил он. — Подумайте. А я позвоню вам. Сегодня. Часа через два. Можно?

— Вы знаете номер моего телефона?

— Конечно. Я ведь ваш работодатель. Моя фамилия — Знаев. Разумеется, я знаю ваши номера. И домашний, и мобильный. — Банкир задействовал все свое наличное обаяние и еще раз отважился коснуться. — Спасибо вам, Алиса. Вы хороший человек Вы гордая, умная и интересная. Быть рядом с вами — одно удовольствие.

— И вам спасибо. — Рыжая отшагнула назад и слабо помахала рукой. — До свидания.

Легко, по-девчоночьи застучала каблуками по каменным ступеням входа в метро.

Он смотрел, как золотые волосы исчезают, заслоняемые чужими, мерно колеблющимися спинами, головами, плечами, — и вдруг задрожал. Она молода и легкомысленна, она быстро перестроится. А сам-то, сам-то ты — забыл! Не перестроился! Она ушла, она теперь только завтра вернется, а ты вновь остался один на один с миром. Вот, он уже подступил, уплотнился вокруг. Заплеванный асфальт, окурки; дымят мусорные урны; медленные люди лениво сосут пиво; а сквозь видимое, сквозь картинки вечерней столичной улицы проявляется остальное, основное, главное: обязательства, планы, намерения, обещания; нити, цепи, тросы, канаты; паутина связей с реальностью.

Что я наделал, подумал банкир. Какой ужин, какой, бля, театр? Сейчас ты должен пить водку с Лихорыловым, который хоть и дурак, жлоб и сволочь, но в данный момент времени — самый главный для тебя человек. Сейчас ты должен мчаться к своей бывшей жене, потому что ты обещал это ее брату, своему другу Жарову, а он тоже важен. Тебя ждет твое дело, тебя ждут люди, все хотят с тобой сотрудничать, все тебя ценят, потому что ты тратишь свое время только на самое главное. А чем занят ты? Прохлаждаешься с девочкой? Выслушиваешь лекции про этот, как его… бесперспективняк? Про «хочу» и «не хочу»?

Он побежал обратно к ресторану. Его мутило. Встречные прохожие задерживали взгляд. Убить два часа на бессмысленную болтовню с малолеткой. Зачем? Тебе мало баб? Захотелось сладкого — позвони вон, например, Марусе. Она быстро приведет тебя в чувство. Заодно и сама удовольствие получит…

…Что может быть хуже ненависти к себе?

Что может быть лучше ее?

Когда тебе сорок лет, ты уже все про себя знаешь. Ты давно понял этого странного, несколько придурковатого, импульсивного парня — самого себя. Ты давным-давно с ним договорился. Ты понял основное: ему ни в коем случае нельзя давать волю.

  16