– Этот, что ли? – спросил тот, что помоложе, присаживаясь на корточки и склоняясь над распростертым на снегу телом.

– Кажись, он. Физия у него какая-то знакомая. Посмотри, что у него – только быстрее. Время не терпит, – пробурчал тот, что постарше, воровато оглядываясь по сторонам.

Первый обшарил карманы:

– Тут какие-то бумажки.

– То, что надо, доставай. – Старший сплюнул.

Бумаги они распихали по карманам, сбросили тело в придорожную канаву и поспешили к машине.

* * *

Проводив Марину домой, я ехал на работу и думал про то, что у меня находится в пакете. На работе пришлось отпроситься часа на два – нужно было исполнить последний долг перед другом.

Я заехал к его брату, который, к счастью, оказался дома. Он меня сначала не узнал, а потом даже обрадовался, будто я должен был принести ему радостные вести.

Я не стал садиться на предложенный мне стул и от кофе отказался.

– Алексей, я пришел вам сказать, что вашего брата убили, – выдавил я из себя, стараясь не смотреть в его простодушное лицо.

Алексей молча прислонился к стене и через некоторое время спросил:

– Как это случилось?

– Ваш брат помешал преступникам, узнал то, что... в общем, с такой информацией надо срочно идти в милицию и прятаться там. А он дойти не сумел...

– Вы нашли тело?

– Нет. Понимаете, необходимости хоронить его почти нет. Его кремировали. – Я протянул ему листок с адресом крематория. – Вот здесь вы можете забрать его прах. Спросите Пихтина и объясните ему ситуацию. Возможно, он не будет знать, где именно похоронен Роман. Передайте ему в таком случае вот это.

Я протянул ему герметичный пакет, где лежала горстка пепла с написанным номером ящика.

Алексей невидящим взглядом смотрел на пакет...

Приехав на работу, я застал в своем кабинете Инну, которую здесь уже давненько не видел.

– Владимир Сергеевич, – грудным голосом сказала она. – Пока вас не было, вам звонил ваш друг. Ваше счастье, что я перехватила его телефонный звонок. Вас, Владимир Сергеевич, хотят отдать под следствие – Штейнберг заявление сегодня подаст. Он там насобирал кое-каких фактов... Так вот, вам звонил ваш Чехов и сказал, что очень торопится. Если у вас есть возможность, поезжайте к Пихтину. Куда, он не сказал.

– Спасибо, дорогая! Этого предостаточно.

Я стал торопливо одеваться. Инночка медлила на пороге, и, видимо, ей было что еще сказать. Я вопросительно посмотрел на девушку.

– Владимир Сергеевич! Вы меня простите? Я же не могла по-другому...

– Это, конечно, было подло с вашей стороны. Но, считайте, я забыл.

– Я увольняюсь, возьмите заявление. – Она протянула мне листок, исписанный детским почерком.

– С чего это вы? – ошеломленно посмотрел я на нее. – Я же сказал – все забудем и будем друзьями – как раньше.

Она не ответила на мою улыбку. Уже знакомые мне крупные слезы покатились у нее по лицу.

– Все равно я здесь не смогу в таких условиях работать. – Она закрыла лицо руками.

У меня совершенно не было времени, но бросить ее так я тоже не мог.

– Ну, в чем опять дело? – ласково спросил я, пытаясь погладить ее по волосам. – Кто вас обижает? Пойдемте, вы мне покажете, и я набью ему морду.

Она замотала головой, как упрямая лошадка:

– Нет-нет! Я сама виновата! Не нужно было быть такой дурой!

Люблю женщин за их манеру говорить предельно ясно и понятно! Я промолчал, дав возможность ей проплакаться. Наконец она заговорила:

– Понимаете, это он меня сюда устроил. Никто меня не заставлял. Я сама захотела... Только он... он потребовал... Я еще студенткой была, такой дурой, а он у нас вел спецкурс и... Он помог мне диплом защитить и обещал престижную работу, если я... ну... – Она опять разрыдалась.

– Все понятно, – вздохнул я. Что еще нужно преподавателю от хорошенькой студентки? – А кто – он?...

– Штейнберг... – сквозь слезы протянула она.

– Ну, я должен был догадаться! И он вас теперь шантажирует?

Она закивала.

– Понятно. – Я застегнул пальто. – Заявление ваше я оставляю у себя – до лучших времен. Вы сейчас идете умываться – так работать нельзя. А с нашим старым хрычом разберусь я сам – обещаю!

Я ласково взял ее за плечи и мягко вывел из кабинета. Убедившись, что она взяла правильное направление, я поспешил к выходу, по ходу придумывая, каким образом я буду добираться до крематория.

* * *

Синяки на лице Кирилла стали приобретать желтоватый оттенок. Время шло, а он так и не отомстил Головлеву за унижение. Еще одной причиной мрачного состояния его духа было постоянное отсутствие дома Людмилы.

  101