60 
– Н-да, – проговорила Надя и, прищурившись, осмотрела зал, – никого не видела?
Ей очень хотелось увидеть Михаила, и одновременно с этим она боялась этого. Было страшно подумать, что он узнает о ее работе и больше не придет. А может быть, уже узнал и потому не пришел вчера?
Подскочила официантка Маша с подносиком и поставила перед Надей чашечку кофе.
– А мне ты почему не приносишь? – возмутилась Оксана. – Я бы тоже не отказалась от кофейку.
– Ты не работаешь, – быстро ответила Маша, собираясь убегать, но Оксана поймала ее за край передника.
– Я сегодня твой клиент и плачу наликом, – со скрытой угрозой произнесла Оксана. – Ты передо мной не кривляйся, лучше побереги мир в семье.
– При чем тут моя семья? – шепотом спросила Маша, затравленно оглядываясь.
– Кофе неси и не хрена болтать на работе, – отрезала Оксана и отвернулась.
Маша умчалась, возмущенно бормоча что-то себе под нос.
– Притомилась, что ли, девочка? – спросила Оксана у Нади. – Смена вроде только началась, а наш Петя не половой гигант, я уж точно знаю.
К их столику подошла Марина и молча села на стул рядом с Оксаной.
– Отчиталась, что ли? – спросила Оксана.
– Угу, – промычала Марина, доставая сигарету, – отчиталась.
– Что-то вы, девки, грустные обе, – выдала Оксана. – Вроде и весна еще не кончилась, и клиент табунами прет. Чего скуксились-то?
– Я о Мише думаю, – призналась Надя и вдруг вздрогнула.
В зал вошел Михаил и остановился в дверях, осматриваясь.
После ярко освещенного вестибюля к полумраку зала нужно было несколько секунд глазам привыкать.
Оксана толкнула Надю локтем, и девушка ответила ей дрожащим шепотом:
– Вижу, тихо ты!
Надя суетливо раскрыла сумочку, снова закрыла ее, поправила рукой волосы и опустила руки на стол, крепко сцепив пальцы.
– Что делать? Что делать? – простонала она.
– Покажи ему свое презрение, – посоветовала Марина, стараясь не глядеть на Михаила.
Парень он вроде не дурак, но кто ж его знает: выдаст себя одним взглядом и подставит Марину. Потом ведь и не отбрехнешься. Особенно от Оксаны. Да и Надя так разноется, что кранты всей дружбе.
Хотя какая может быть дружба?
– Не вздумай фырчать, – запротестовала Оксана. – Ты, Маринка, не права, нужно его выслушать. А вдруг он в трезвяк попадал или еще какие причины были? Пусть скажет, а там видно будет.
– Да? – с сомнением переспросила Надя, отчетливо понимая, что она боится всего: и разговора с Михаилом, и его ухода без разговора.
Михаил тем временем освоился в зале и, осмотрев его, направился к столику, за которым сидели подруги-коллеги.
– Добрый вечер, девушки, – сказал он и, встав рядом с Надей, положил перед ней на стол один цветок гвоздики.
Надя заволновалась, ей захотелось, если честно-то, вскочить и с радостным визгом повиснуть у Михаила на шее, но она только подняла на него глаза и тихо сказала:
– Спасибо, Михаил.
Михаил кашлянул, Марина встала, не поднимая глаз, и пробормотала:
– Что-то голова разболелась, пойти таблетку принять, что ли?
Оксана, довольно улыбаясь, переводила взгляд с Михаила на Надю.
– Вы присаживайтесь, пожалуйста, – она показала на свободный стул, – а то что-то Надя у нас застеснялась, не предложит даже.
Михаил присел за столик.
Почти сразу же подошла Маша с подносом и, выставляя чашки с кофе перед всеми, пробормотала:
– За счет заведения, фирма угощает.
Оксана фыркнула, но промолчала.
Марина, обойдя стол, на мгновение встала за спиной Михаила и, подняв глаза, встретилась взглядом с Федором, стоявшим у входа в административный коридор.
Она медленно кивнула и, посмотрев на взлохмаченный затылок Михаила, пошла к выходу.
* * *
День был жаркий, а ночь выдалась прохладной.
Май, похоже, решил показать, что он месяц вовсе не летний и не стоит расслабляться. А чтобы не забывались люди, он и повесил над городом циклон, прилетевший с холодного синего моря, а тот уж устроил и небо, затянутое тучами, и ветер, пронизывающий до дрожи.
Весна – не лето, а переходный период от сугробов к шоколадному загару. Все может случиться весной, и не нужно удивляться.
Ну не хочет погода подчиняться календарям, и ничего с этим не поделаешь – привычка у нее такая.
Пока Валерий добирался до дома, где жила любовница Семеныча, продрог, как бобик, хотя и прошел пешком только два квартала. Он приехал на частнике, чтобы не засветить свою тачку, и вышел заранее – пустопорожний риск показан только для кретинов, а Валерий себя таковым не считал.
60 
