Последние отзывы

  116  

Они оттащили неподвижное тело и положили возле батареи парового отопления.

– Наручники! – сказал Чехов.

Лоськов выхватил из заднего кармана наручники и пристегнул незнакомца к стальной трубе. Чехов быстро ощупал его тело и извлек из-под пиджака пистолет.

– Так-так! – укоризненно сказал он. – Надеюсь, у него есть разрешение на эту штуку?

Человек зашевелился и открыл глаза. Некоторое время он непонимающе всматривался в лица склонившихся над ним людей.

– Добро пожаловать в наш вигвам! – иронически произнес Чехов.

– Вы еще пожалеете об этом, подонки! – гнусаво пробормотал незнакомец.

* * *

Мы вышли из кабины лифта, и Макаров светским жестом указал мне на массивную дверь квартиры, сверкающую легированной сталью. Она была похожа на вход в особо секретный сейф где-нибудь в подвалах швейцарского банка.

Макаров уже объяснил мне, что решил спрятать меня не в своей квартире, а у одной знакомой, которой можно доверять стопроцентно – так он выразился. Мне, в сущности, было безразлично, где прятаться, – меня только смущала подчеркнутая осторожность моего покровителя. Он всячески старался мне помочь, держась при этом от меня как можно дальше. Впрочем, может быть, он был прав в отношении квартиры – за такой дверью можно прятаться до конца тысячелетия.

Макаров нажал на золотистую кнопку звонка и ободряюще мне улыбнулся. Я не очень-то и переживал – главное, чтобы в квартире имелся телефон.

Дверь открылась с мелодичным звуком, и я увидел русоволосую девушку со вздернутым носиком и любопытными круглыми глазами, в простом ситцевом платье, и мне подумалось, что она никак не тянет на хозяйку такой блестящей двери. Скорее домработница. Тем более удивительно было, как обратился к этой Золушке Макаров.

– Это мы, леди! – сказал он с улыбкой.

Девушка коротко кивнула и отступила назад, давая нам войти. Макаров пропустил меня вперед, и я шагнул в темноту прихожей. Хозяева не удосужились даже зажечь свет. А может быть, у них перегорела лампочка.

Я шагнул, и вдруг перед глазами у меня вспыхнуло ослепительно белое переливающееся пятно – оно ударило меня в грудь и словно испепелило. Тело мое онемело, сердце споткнулось и затихло, а голова закружилась,– все быстрее и быстрее, – и сознание покинуло меня.

Когда я очнулся, дневной свет, льющийся из окна, показался мне нестерпимо ярким, вызывающим боль. Меня тошнило, и сердце шарахалось в груди в непривычном, неуверенном ритме. Я попытался пошевелиться и не смог. Оказалось, что руки мои заведены за спинку стула, на котором я сидел, и скованы наручниками. Кажется, в прихожей меня крепко шарахнули электроразрядником.

Итак, я влип окончательно. Голова моя еще неважно соображала, и я никак не мог связать концы с концами. Безусловным оставалось одно – это все милейший Макаров! Мне хотелось немедленно посмотреть ему в глаза – я ничего так в жизни не хотел, как взглянуть этому обаяшке в глаза. Видимо, в тот момент у меня слегка поехала крыша.

Я поднял голову и осмотрелся. Похоже, что это кабинет. Обстановка в комнате отличалась строгостью и располагала к работе – темная удобная мебель, шкаф с книгами, письменный стол. На полу лежал толстый ковер неяркой расцветки. Окно находилось от меня далековато, и я не знал, какой вид там открывается.

Увидев, что я очнулся, из кресла поднялся незнакомый мне человек – крупный, с самодовольным сытым лицом, обрамленным кокетливыми бакенбардами. Он равнодушным взглядом скользнул по мне и вышел в приоткрытую дверь.

Но в одиночестве я пробыл недолго. Буквально через минуту в кабинет начали заходить люди – и мне захотелось воскликнуть: «Ба! Знакомые все лица!» Они молча шагали мимо меня и рассаживались в кресла. Впечатление было такое, словно началось профсоюзное собрание.

Здесь была леди Золушка, так любезно приоткрывшая мне дверь в западню, мой невозмутимый покровитель Макаров, лысоватый коренастый мужик, который оставил на моей шее неизгладимые следы, и, наконец, сама леди-босс – хозяйка «Воздаяния». Сегодня на ней был черный брючный костюм и белоснежная блузка, перечеркнутая черным галстуком. В этом одеянии Ирина Владимировна была похожа на неподкупного строгого судью, и я догадывался, кого она собирается судить.

Она уселась за стол и пронзительным взглядом прошлась по лицам присутствующих. Мое желание посмотреть в глаза Макарову откладывалось, потому что он, не отрываясь, смотрел в рот холодной богине, жаждавшей крови.

  116