Последние отзывы

  2  

Я отрицательно качнул головой, несколько огорошенный такими внезапными переключениями разговора на бытовые темы.

– Последнее время она пугает меня все больше и больше. Все время молчит, ничем не интересуется, телевизор не смотрит, книг не читает. А сегодня, – Ирина Сергеевна слегка повысила голос, пресекая очередную мою попытку перехватить инициативу разговора, – сегодня, когда она сделала попытку выпрыгнуть в окно, я поняла, что необходимо привлечение специалиста.

– Но, послушайте, – наконец прервал я ее с искренним возмущением, – если все так серьезно, какого… Извините, зачем вам потребовалось вводить в заблуждение наших сотрудников? Объяснили бы, в чем дело, и получили специалиста. А я, к вашему сведению, о психиатрии имею довольно поверхностное представление.

– Вот именно! – с жаром воскликнула Ирина Сергеевна. – О психиатрии! И кого бы мне прислали? Психиатра. Со смирительной рубашкой и здоровенными бездушными санитарами!

Я вспомнил циничные шуточки и внушительные фигуры наших санитаров – Вадика и Славика, тоже студента-медика, и, не удержавшись, произнес, зловеще ухмыляясь:

– Санитаров, кстати, я вам предоставлю хоть сейчас. Именно таких, каких вы только что описали. По индивидуальному заказу, так сказать.

Глаза женщины испуганно округлились, но, судя по всему, она сочла более благоразумным промолчать. В манере ее речи, серьезном и настороженном взгляде прямо-таки сквозила старая закалка номенклатурного работника, которого долго и упорно учили строить витиеватые фразы, лишнего не болтать и вообще жить с оглядкой. Я почувствовал себя слегка виноватым и уже более миролюбиво поинтересовался:

– От меня-то вы что хотите? Доброго слова?

Ирина Сергеевна помялась.

– Да, собственно… Погорячилась я, наверное, с вызовом. Подумала, белый халат, доброе слово, как вы изволили выразиться. Вы все-таки врач… Да вы не волнуйтесь, вызов я, естественно, оплачу.

– Насчет этого я не волнуюсь, – заверил я. – Однако вам известно, что я обязан сообщить о попытке самоубийства?

– Да, известно, – произнесла Ирина Сергеевна с неохотой, – я внимательно изучила федеральный закон об оказании психиатрической помощи гражданам… Но, послушайте, нельзя же все время следовать букве закона. Речь идет о судьбе человека! Если Лерочка попадет в психушку, это же может сломать ей всю жизнь!

– Зачем же вы так – «в психушку»? В психиатрическое отделение, это во-первых. А во-вторых, речь идет не просто о судьбе вашей дочери, а о ее жизни.

– Вот именно, о ее жизни, – женщина сделала ударение на «ее», – так, может, вы с ней сначала и поговорите? И не надо никуда сообщать, а? Я вас прошу. Маленькая ложь, возможно, в обмен на жизнь человека?

Не знаю, как бы я поступил, если бы она начала спорить, качать права или предлагать деньги. Но тут я сдался.

– Хорошо, я поговорю с вашей дочерью, а там посмотрим.

Лера оказалась красивой стройной девушкой с бездонными темными глазами, в которых застыла боль, тоска и немой вопрос. Она полулежала в большом удобном кресле, устремив безучастный взгляд куда-то в угол. Она повернула голову, посмотрела сквозь меня и натянуто улыбнулась одними губами. Я представился и замолчал, не имея ни малейшего понятия, что говорить дальше.

С усилием, как бы нехотя девушка разлепила губы.

– Вы громко разговаривали. Я все слышала.

Она замолчала, легким кивком указала на диван и снова отвернулась. Даже моих поверхностных знаний о психиатрии оказалось вполне достаточно, чтобы поставить предварительный диагноз. Все симптомы глубокой депрессии были налицо: двигательная заторможенность, апатия, что там еще? Я покопался в памяти. Ага, торможение интеллектуальной деятельности, проявляющееся в том числе в нежелании говорить и замедлении речевых реакций. Вполне присутствует.

– Я не хочу умирать, – снова заговорила девушка. – Проблема в том, что и жить не хочу. Я еду с вами.

Она вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул, перечислил, что необходимо взять с собой, и вышел, рискнув напоследок попросить поторопиться. Неукротимый жизнелюб, я всегда с опаской и сочувствием относился к страдающим депрессией людям.

В коридоре меня ожидала мрачная Ирина Сергеевна.

– Ни за что, – решительно заявила она. – Лерочка сильная, она справится. А я в состоянии сама обеспечить ей все условия.

– Но не профессиональную помощь, – не менее решительно отозвался я, – маленькая уступка принципам, возможно, в обмен на жизнь человека. Вашей дочери, между прочим.

  2