Последние отзывы

  90  

Кстати, про триатлон. Это просто: вы выходите на старт, пробегаете пятьдесят километров, потом преодолеваете двадцать пять километров вплавь; на третьем и последнем отрезке надо сто километров проехать на велосипеде.

Спустя два года умер наш дед, великий учитель, основатель клана, директор Узуновской средней школы, — тот самый, позволявший внуку Мишке выдирать из журналов репродукции с голыми женщинами. За гробом шли полторы тысячи человек, практически все взрослое население деревни, плюс несколько десятков учеников деда, приехавших со всех концов страны. Я взял с собой жену, но не взял годовалого сына. Профессор-воротила приехал на поезде. Поминальный стол едва вместил две сотни гостей, многие не видели друг друга десятилетиями, братались, хохотали, никакого траура и горя. Несколько старух, помнивших Мишку мальчиком, бросились ему на шею. В тот же вечер, когда за другим, более скромным столом расселись близкие родственники, меня и жену упрекнули в том, что мы не привезли продолжателя рода. Из пятерых внуков деда Константина только я мог продолжить фамилию по мужской линии; в последний год жизни деду принесли полярой дную фотографию его правнука, моего сына. По мере увеличения количества выпитого шутки на тему передачи генного набора становились все остроумнее, жена хохотала, смущалась и краснела, а Мишка, напившийся больше других, кричал, ударяя кулаком по столу: «Ирма!!! Предъяви потомка!!!»

На следующий день я вез его в Москву на своей машине — едва проснувшись, брат обстоятельно похмелился и всю дорогу хлебал колу из объемистой пластиковой бутылки, выкрикивая с заднего сиденья все ту же фразу насчет потомка.

По слухам, дела его шли неважно. Профессор рассорился с братвой. Возможно, присвоил бандитские деньги. Впрочем, я не переживал за брата. Кто преодолевал дистанцию в пятьдесят километров и заработал на этом значок мастера спорта, тот легко уйдет от любых бандитов. Думаю, наивные члены криминальной группировки просто не представляли, с кем имеют дело. Не видели арбуза, выращенного на жидком негреющем солнце средней полосы. Не читали спортивного дневника с пометками о скверном самочувствии. Не мазали хитрыми мазями пластиковые лыжи ценою в состояние.

Потом мы не виделись шесть лет. Из этих шести лет я три года сидел в тюрьме, потом год работал на Кавказе; остальное время провел, входя в разнообразные делириумы — алкогольные, наркотические, нервные — и выходя из них. По-моему, за это время я ни разу не вспомнил о существовании старшего брата и сей факт постыдным не считаю. Он тоже был авантюристом, переживал кризисы и беды, но никогда не просил о помощи. Друзья, подруги, ближняя и дальняя родня — все просили; он — не просил ничего.

Просили взаймы, просили встретить в аэропорту и на железнодорожном вокзале, просили помочь переехать, просили набить морду и просто напугать, просили пустить переночевать, просили распечатать документ на струйном принтере. Я тоже просил: взаймы, подкинуть до метро, дать посмотреть диск с фильмом, написать программу, зарегистрировать сайт, залезть в базу данных ГИБДД, укоротить брюки. Паутина просьб скрепляет всех нас, просить — естественно для человека, выполнять просьбы — еще более естественно; уметь отказать в просьбе — полезный навык, уметь попросить так, чтобы тебе не отказали, — еще более полезный. И только старший двоюродный брат Мишка никогда не был включен в эту систему.

Называя его гением, я не имею в виду результаты его деятельности. Оценивать человека по результатам его труда слишком жестоко. Думая о брате, я считал его гениальным в своей самодостаточности: его мозг в колоссальных объемах производил умозаключения, и сам же их потреблял без остатка.

Друзей он никогда не имел, а приятели, партнеры и подельники менялись слишком часто, чтобы придавать значение их появлению либо исчезновению.

Когда я снова встретил брата, ему было за сорок. Слегка располневший, спокойный, с той же, хорошо мне знакомой, слабой улыбкой, означавшей: «Я знаю, как все устроено на самом деле», он занимался чрезвычайно достойным делом: подписывал всем желающим авторские экземпляры собственной книги.

В первой половине нулевых годов меж братьями произошла рокировка, теперь дела пошли в гору у младшего, Ивана. Импорт китайских игрушек, пятьдесят точек сбыта, кожаные кресла в офисе с окнами на Ленинградское шоссе. А старший, умудренный, подуставший, заходил в гости: поболтать и, наверное, занять денег. Сам он давно не практиковал, предпочитая продавать идеи в чистом виде. Читал лекции студентам, писал статьи. В какой-то момент я застал его в офисе Ивана. Возле локтя гения располагалась мощная стопа одинаковых толстых томов: мелованная бумага, убористый текст щедро оснащен графиками и диаграммами. Как мне объяснили, подобные монографии издаются микроскопическими тиражами — допустим, в тысячу экземпляров, — но зато обходятся покупателю в сотню и более долларов; круг читателей, профессиональных аналитиков и трейдеров, очень узок, зато каждый такой трейдер не стеснен в средствах и за толковый учебник биржевой игры готов выложить любую сумму.

  90