Последние отзывы

  102  

Андреева не ошиблась: Юлия выглядела очень взволнованной, растерянной. Бронзовый загар делал ее худощавой, но Наде показалось, что она действительно осунулась. Еще не заметив подругу, Юлия смотрела в окно, и во взгляд ее было столько тоски, что у Надежды сжалось сердце.

— Привет, дорогая, — поцеловав ее в щеку, сказала Надя. Усаживаясь напротив, она увидела вымученную улыбку, застывшую на лице подруги. Андреева покачала указательным пальцем: — Давай не будем ломать комедию, Юлюся. Выкладывай, что у тебя стряслось или не утряслось.

— Хреново, Надя, все так хреново, — потирая виски, ответила Щеголева.

— Конкретнее.

— Знаешь, я ведь приехала позавчера. На вокзале Лев встречает меня. Весь из себя — сама любезность. Цветы, нежный поцелуй в щеку, — Юлия подернула плечами, словно замерзла. — И потом, не знаю, как это получилось… Короче, мы поехали домой.

— К тебе домой, — уточнила Надя.

— Да, — неохотно согласилась Щеголева.

В этот момент подошел официант, и они заказали по шоколадному крему и стакану кока-колы со льдом. Юлия поглядывала на улыбчивого молодого человека, застывшего возле их столика. Он держал маленький блокнот и ручку, но ничего не записывал, потому что не сводил глаз с Юлии. Под конец ее это даже стало раздражать. Она чуть было не сказала что-то резкое по этому поводу, но он вовремя удалился, лучезарно улыбнувшись напоследок.

— Это Терминатор просто. Только вместо: «Я еще вернусь» — дурацкая улыбка до ушей, — сказала ему вслед Щеголева, чем вызвала приступ смеха у Нади. — Что я такого смешного сказала?

— Перестань злиться. В этом состоянии ты никогда не сможешь реально оценить ситуацию. Злость отбрасываем, раздражение и предубеждение тоже — к черту! — Андреева достала сигарету.

— Ты же говорила, что бросаешь? — нашла повод придраться Юлия. Ее вдруг захватила злость и раздражение на весь мир.

— Бросаю, ты права. Вот смотри, не табак, а бумагу курю, практически. «R1» называется. Это мне мой Андреев подсунул, — пододвигая пачку поближе к Юлии, начала оправдываться Надя, но вдруг вспылила: — И при чем тут мои сигареты к тому, что у тебя на душе сто кошек нагадило?

— Если бы сто! — простонала Юлия. Даже через загар стало видно, что ее бросило в краску.

— Тогда дело серьезнее, чем я предполагала, — глубоко затянувшись, произнесла Надежда.

— Представляешь, я даже не знаю, как это получилось… Короче, у нас была постель, — выдохнула Юлия и опустила глаза, как будто сказала что-то невероятно постыдное, что роняло ее в глазах подруги.

— Как ты это интересно назвала, — медленно выговаривая слова, заметила Андреева. — Не «мы занимались любовью» или «мы занимались сексом». Постель, говоришь? Ну, и что из этого? Что ты зарделась, как выпускница Смольного?

— А то, что я не испытала ничего, ровным счетом ничего.

— Извини, Юль, но не у тебя одной такие проблемы. Порой даже неловко за себя делается и начинаешь изображать небывалый прилив эмоций, — Надя утвердительно кивнула. — Мужики — они в этом плане самовлюбленные павлины. Они и не подозревают, как их обманывают день за днем, год за годом. Ты знаешь, я иногда спрашиваю себя: ради чего мы так пыжимся?

В этот момент улыбчивый официант принес на небольшом подносе крем и напитки. Он быстро составил все на стол, добавив к заказу многозначительный взгляд, адресованный Юлии. Она вздохнула и, поглядывая на Андрееву, достала из сумочки деньги.

— Возьмите, молодой человек, — делая ударение на слове «молодой», сказала Щеголева.

— Приятного аппетита, — ответил он и немедленно удалился к соседнему столику, где расположились новые посетители.

— Черт возьми, этот мальчишка заглядывал мне за пазуху, только не облизывался! — не выдержала Щеголева.

— Аппетитная пазуха — сама виновата! — поглощая любимый десерт, ответила Надежда.

Юлия уничтожающе посмотрела на нее, но в следующее мгновение обе смеялись до слез. Андреева всегда умела развеять ее мрачное, ворчливо-недовольное всем и вся настроение.

— Надюха, ты хоть понимаешь, о чем я тебе сказала? — возвращаясь к прерванному разговору, спросила Юлия.

— Ты переспала с бывшим мужем и не испытала ничего, кроме разочарования. Ты поняла, что не сможешь начать все сначала. То ли тень женщины, которая недавно доставляла ему удовольствие, мешает тебе, то ли что-то еще — ты не разобралась. Очевидно, что Щеголев — прошедший этап. Теперь тебе ужасно неудобно перед ним, так как он уверен, что у вас все на грани примирения. А еще тебя, праведницу, мучает совесть. Она вопрошает тебя, несчастную, а не является ли это изменой по отношению к Рогозину. Права я?

  102