Глава 25

Гален спала, мечтала и выздоравливала.

А еще она без конца, взахлеб говорила с любимым человеком и не замечала подчас, как во время их беседы безоблачная реальность превращается в счастливые сны.

— Когда мы поженимся? — спрашивала Гален.

И Лукас обещал, что это случится очень скоро. Как и когда только она пожелает. Прямо сегодня, в больнице? Прекрасно. А если ей захочется обставить все более торжественно — тоже не проблема. Гален может сама сшить свое подвенечное платье, а также платье для подружки невесты. Конечно, ею будет Джулия. И Лукас тут же мягко спросил: а не хочет ли она предложить что-то и для своей матери?

Торжественное. Как то кольцо с бриллиантом, которое он подарил ей на третий день. Простое, изысканное кольцо от Тиффани. От одного взгляда на него у Гален захватило дух. Совершенный прозрачный кристалл с заключенной в нем радугой. Пламя, закованное в лед. Совсем как он.

Тот, кто скоро станет ее мужем.

— А что я буду делать? — подумала она вслух однажды утром.

— То есть?

— Ну, когда мы поженимся, — мечтательно прищурившись, пояснила Гален. — И я стану твоей женой.

— Все, что тебе угодно. К примеру, ты могла бы стать отличным модельером.

— А кем бы ты желал видеть меня?

— Ты хочешь услышать откровенное признание себялюбивого эгоиста?

— Да, — прошептала она. От грез наяву в ее синих глазах снова сияла весна. Гален была без ума от него и почему-то вовсе не боялась его эгоизма. — Я слушаю.

Как и следовало ожидать, его ответ говорил не о любви к себе, а о любви к ней.

— Я бы пожелал, чтобы ты сидела дома.

— В пентхаусе?

— Если ты не захочешь переехать. Может, нам стоит сменить квартиру после того, что там произошло?

— А что такого там случилось? Мы полюбили друг друга. Теперь это наш дом, Лукас. И я хочу жить там и делать все, что подсказывает тебе воображение. Так какие будут приказы?

— Смотреть за домом. Шить. Разводить цветы. Заботиться о наших детях.

— О наших детях?

— Если ты захочешь иметь детей.

— Ох, — вырвалось у нее. — Конечно, я хочу детей. И тебя.

Ласково целуя лицо, он заметил:

— Ну меня ты будешь иметь сколько угодно! И даже сверх того!

— Невозможно!

— Очень на это надеюсь. Потому как сам пока не знаю, чем буду заниматься. Мне почему-то кажется, что теперь, после смерти Брэндона, мой дар предчувствовать опасность будет утрачен. Наверное, это душа Дженни заставляла меня быть начеку все эти годы. А теперь она наконец-то смогла успокоиться.

— Дженни, — задумчиво повторила Гален. — Или ты сам.

— Вполне возможно, что и я сам. — Как бы то ни было, у него, как никогда, было легко на душе, словно солнце, заглянуло во все потаенные, укромные уголки, где прежде царили боль и мрак. А может, это была Гален — и их любовь.

Лукас готов был ни на минуту не отходить от ее постели, чтобы все время шептать ей слова нежности и любви.

Гален приходилось прогонять его самой. Ведь у него остались дела, которые требовалось довести до конца. Составить отчеты о расследовании преступлений Адама Вона и Брэндона Кристиансона. После чего лейтенанту Лукасу Хантеру полагался более чем заслуженный отпуск.

А еще Гален настаивала, чтобы он нормально спал по ночам. Ведь это ему наверняка не удавалось с той памятной минуты, когда в пентхаусе разбушевалась неразличимая для постороннего глаза снежная метель!

К тому же им с Барби здесь некогда скучать. Она часто и подолгу говорит по телефону с Джулией и много спит, а когда бодрствует, у нее постоянно толкутся посетители со своими поздравлениями и признаниями.

Первой, конечно, примчалась Вивека, пристыженная, смиренно выражающая надежду, что они с Лукасом все-таки когда-нибудь простят ее. Ведь она искренне верила своему двоюродному брату, купилась на всю его ложь и так ошиблась в оценке многих его поступков. И ей ужасно стыдно за выходку в колледже… но тут Гален попросила Вивеку замолчать — с нее и так было достаточно признаний.

— Все в прошлом, Вивека. И Брэндон теперь тоже там. Для всех нас. Он был настоящим психом. Просто ты об этом не знала.

Потом явился Поль, переживающий из-за своей заносчивости и несправедливости по отношению к ней.

  96