Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
129 
– Думаю, у меня просто помутилось в голове от наркоза. Никаких времен года! Читай дальше.
– Эллисон… Жаклин… Патриция… Джулия.
Лучшая подруга Уинтер… печальная мать Уинтер… любящая мать Эллисон… имя героини, которую Уинтер сыграла в фильме Питера, придуманная женщина, создавая которую Питер думал о любимой и потерянной жене. Эллисон постаралась не хмуриться. Решение будет принимать Уинтер, а не она.
– И не эти. – Уинтер забрала у Эллисон блокнот, перевернула страницу и, написав три слова, вернула блокнот подруге. – Вот ее имя.
– Роберта Эллисон Карлайл.
– Роберта – это мать Марка, – тихо произнесла Уинтер, вспоминая добрую женщину, над которой из-за ее страсти к внукам подшучивали ее дети. Роберта Стивенс никогда не увидит своей внучки. Или увидит? – спросил таинственный голос внутри Уинтер. Был ли этот голос следствием наркоза? Или это был голос молодой матери, которая сомневалась, что сможет утаить такое чудо от любимого мужчины?
– Прекрасное имя, Уинтер.
– Да. – Уинтер улыбнулась. – Думаю, мы будем звать ее Бобби.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 26
Париж, Франция
Сентябрь 1985 года
Эмили вышла из темной комнаты в своей просторной квартире на улице Бургонь и заглянула в переполненный записями ежедневник, чтобы уточнить время завтрашних встреч. Она чуть наморщила лоб, увидев дату: семнадцатое сентября. Год назад в этот день она начала работать на «Портрет», на Роба. Год назад в этот день…
Теперь Эмили работала на себя. И сама о себе заботилась. Теперь она верила в радость, счастье и любовь.
Ее новая жизнь, новая надежда начались в этот день год назад благодаря Робу.
Эмили подняла взгляд от календаря и увидела свое отражение в зеркале над столом. В ее веселой квартире это было одно из многих зеркал, они требовали, чтобы Эмили обращала на себя внимание, требовали, чтобы улыбалась своему отражению.
Эмили улыбнулась, тихо, задумчиво, одобрительно глядя на обложку книги – длинные золотистые волосы убраны от лица и уложены в мягкую прическу, серый шерстяной свитер, розовато-лиловый шелковый шарф, – но зная, что истинные изменения, истинная красота таятся внутри.
Зазвонил телефон. Взяв ежедневник с собой, Эмили пошла ответить.
– Эмили, любовь моя, это Брайан, звоню из туманного Лондона.
– Здравствуй, Брайан. – Брайан был журналистом-внештатником. Вдвоем они сделали пять материалов, он писал, она фотографировала.
– Эмили, я попал в настоящую ловушку. Когда ты фотографируешь Моник Лакост?
– Сегодня днем.
– Отлично. Слушай, я не могу выбраться из Лондона ни самолетом, ни морем. Вся страна окутана густейшим туманом. Ты можешь сделать интервью?
– Я не журналистка, Брайан.
– Я скажу тебе, какие именно вопросы надо задать. Тебе нужно просто получить ответы, а я уже напишу материал. Это очень легко, Эмили, но не говори никому, что я так сказал. Моник Лакост – ведущая киноактриса, так что тебе просто надо будет задать обычный набор вопросов для кинозвезд.
– Обычный набор вопросов для кинозвезд?
– Точно. Ты спрашиваешь, кого она сейчас любит, почему снялась в своей последней картине – ее мотивировка – и была ли она когда-нибудь изнасилована или подверглась насилию в детстве.
– Что? – тихо спросила Эмили.
– Сейчас это очень модно, Эмили. Несколько лет назад модной была булимия или анорексия – у всех крупных звезд было или то, или это, потом алкоголизм, потом пристрастие к кокаину. Теперь изнасилование и…
– Я не смогу этого сделать, Брайан.
– Ты сумеешь установить взаимопонимание, пока будешь делать фотографии, – настаивал Брайан.
– Я просто не могу сделать это интервью, Брайан.
Ей все еще было страшно отвечать отказом. На протяжении большей части жизни Эмили ее «нет» вызывало у мужчин злобный смешок, за которым следовали применение силы и само насилие. Она сказала сейчас «нет» и ждала насилия, а когда его не последовало, глаза Эмили наполнились слезами благодарности. Она ни с кем не встречалась, для этого прошло слишком мало времени, но сумела завязать профессиональные отношения с мужчинами по всей Европе. С внутренним страхом, но внешне непринужденно она отвергала их случайные притязания и дивилась, куда подевался тот вид мужчин, которые терроризировали ее столько лет. По мере того как Эмили становилась сильнее, они, казалось, исчезали.
И все равно Эмили продолжала держаться настороже. Ей приходилось быть недоверчивой.
129 
