Последние отзывы

  23  

— Сабрина. — Голос Макса раздался в гробовой тишине, царившей в комнате, и она открыла глаза. Высокий, широкоплечий, с мохнатыми рыжими бровями и жесткими, вьющимися рыжими волосами, он возвышался над ней. У него были серые глаза слегка навыкате, твердая, чувственная линия рта и крупные, изящной формы руки. Он держался с достоинством, в его движениях чувствовалась кипучая энергия, от нее в окружавшем воздухе, похоже, рождались вихри, отчего все в комнате переворачивалось вверх тормашками. Мой муж. При этой мысли ее снова окутала пелена, и Стефани повторила эти слова, пытаясь привыкнуть к мысли, что так и должно быть.

— Скоро мы поедем домой. — В его голосе звучали спокойные нотки; он, похоже, контролировал все, что происходило вокруг. Стефани уставилась на него, чувствуя исходящую от него силу. — Я собираюсь купить дом в Кавайоне.

Эта мысль пришла ему в голову всего несколько минут назад. Он знал этот район, более уединенного места трудно было и желать, к тому же Робер является директором местной католической школы и, наверное, мог бы подыскать им дом. — Тебе в тех местах очень понравится, там очень красиво и тихо.

— Кавайон?

— Это место, где мы будем жить.

— Ты мне тоже говорил об этом?

— Нет. С какой стати говорить об этом в присутствии врача? Посторонним ни к чему знать, куда мы собираемся поехать. Город и наш дом очень тебе понравятся. Ты будешь там очень счастлива.

— Я не хочу туда ехать.

— В самом деле? А куда тебе хотелось бы поехать?

Воцарилось долгое молчание. На глазах у нее снова выступили слезы и беззвучно заструились по щекам, капая на подушку и исчезая в той пустоте, где она пребывала в томительной неизвестности совсем одна.

— Не знаю.

— Конечно, не знаешь. В сущности, куда еще ты могла бы поехать, кроме как домой, вместе с мужем, туда, где твое место? Послушай, Сабрина. Я люблю тебя. А ты любишь меня. Ты моя, и ты останешься со мной и будешь во всем меня слушаться. Только так я смогу обеспечить твою безопасность и счастье. Ты это понимаешь?

Его голос прорвался сквозь пелену густого тумана, вихрями носившегося вокруг нее. Безопасность. Макс сделает так, что я буду в безопасности.

«В безопасности от чего?» — мелькнула мысль. Но тут же исчезла, и она больше не думала ни о чем, кроме как о том, что уже не одна. Теперь, если она протянет руку, кто-то будет рядом. Рядом будет Макс. Макс любит ее. И Макс позаботится о том, чтобы она была в безопасности.

Глава 5

Два месяца Стефани провела в больнице. Она разговаривала только с врачами, медсестрами и другими больными, которых встречала в солярии, но большую часть времени проводила у себя в палате на верхнем этаже. Макс добился, чтобы ее туда перевели после первой недели лечения. В палате кроме ее кровати стояли кресло ярких тонов, шезлонг и низкий столик, заваленный книгами и журналами. После каждой из трех пластических операций на лице Стефани проводила здесь целые дни напролет — свернувшись калачиком в кресле и читая, либо отдыхая в шезлонге. Она часами смотрела на голубую гладь Средиземного моря, сливавшуюся вдали с синевой неба, на моторные лодки, снующие по гавани, на гигантских морских чаек, паривших над ними. Описывая широкие круги, птицы хлопали крыльями так, что заглушали даже скрип мачт на судах и шумные возгласы рыбаков. Затем они улетали в открытое море и исчезали в туманной дымке.

После того как Макс наконец дал согласие, теперь ее дважды в неделю навещал психотерапевт. Макс не присутствовал ни на одной из их бесед, несмотря на то, что Стефани просила его об этом. Он же все время ссылался на свою занятость. Похоже, так оно и было: он стал меньше времени проводить в больнице, как только она перебралась в новую палату; сначала исчезал на час-другой, потом — на день, а однажды не появлялся целую неделю.

Он откладывал отъезд, думая, что она умрет, если его не будет рядом и он не станет о ней заботиться. Он еще раньше пришел к выводу, что жизнь теплится в ней только благодаря его присутствию: он спас ее, когда на судне произошел взрыв, а теперь снова спасает ее — час за часом, день за днем, — только потому, что хочет, чтобы она жила. В первый раз, отправившись на причал, на склад «Лакост и сын», он все время боролся сам с собой, противясь искушению кинуться назад. Но он сказал себе, что поддался минутной слабости, впал в детство, а поскольку он терпеть не мог всего, что было проявлением слабости или вызывало в памяти страхи, пережитые в детстве, то заставил себя не думать об этом и провел там весь день, а на следующее утро уехал снова и даже не обернулся, чтобы попрощаться с ней.

  23