очень нудно 
4 
* * *
Седовласый волхв кивал, но слушал с явным неудовольствием. Пальцы, тонкие, как веточки, то и дело касались бороды. Во взгляде все чаще проявлялась старческая рассеянность. Наконец, старик не выдержал, перебил:
– Вот ты, Вадим, говоришь, де Рюрик – чужак, пришлый он. Но разве не единого деда вы внуки. И не сестры ли матери ваши?
Названный Вадимом встрепенулся, растянул губы в недоброй улыбке. Будто передразнивая старца, пригладил короткую бороду.
– Да хоть бы и так, – с вызовом проговорил он. – Я с пеленок пью воду Волхова. Мне здесь все родное. А он и родился за морем, и говорит не по-нашенски, и обычая нашего не ведает, и жéны у него не словенские, одна – из ляхов, а самая молодая – мурманка.
На последних словах лицо Вадима заметно искривилось, щеки покраснели, синеглазый взгляд блеснул ненавистью. Молодой, сильный, повадками подражал голодному лесному медведю, хоть и был мелковат ростом. Он сделал несколько шагов по горнице, начал поигрывать плечами, словно хотел напугать собеседника.
– Это ничего… – равнодушно протянул волхв и вздохнул: – Гостомысла тоже поначалу не понимали, так слова перевирал, что и вспоминать страшно. Но потом и он обвыкся, и народ научился различать его речь, а он – нашу. Рассудительный был человек.
– Это ты к чему, старик?
– А к тому, что и прежний князь не здешний был, из Вандалии пришел, как Рюрик. Да ты и сам, поди, ведаешь.
– Не ведаю! – бросил Вадим резко. – Но сплетни такие слышал.
– Не сплетни, – возразил волхв. – Я тому свидетель и участник. Это же я Гостомысла в Алодь привел, почитай уж двадцать лет тому назад.
Вадим вскипел, крикнул зло:
– Да быть того не может! Мне ни мать, ни отец про то ни словом не обмолвились!
– Отца твоего помню, лютый воин был. Безоглядный. Но такие, как он, быстро сгорают, вот и… не успел тебе ничего рассказать. А Рогана? Боги ей судьи! Озлобилась баба на мир. Сперва в девках засиделась, потом, знаю, Умиле завидовала… И мужики вокруг нее мерли…
Вадим пропустил едкое замечание мимо ушей, сказал подозрительно:
– Так как же это выходит? Выкладывай.
– Как выходит? Да просто. У Буривоя, твоего прадеда, не было сыновей. И он, дабы род Словенов не пресекся, дочь любимую Гостомыслу отдал. Вот и породнились. А когда свеи одолевать стали, отправились мы за море в Велиград, к Гостомыслу, за подмогою. Чай, родня. Тогда Гостомысл венедских королей подговорил – большое войско собрали, вместе мы и побили врага. А через много лет, когда в Венедии уж сам Гостомысл правил, Буривой занемог. И тут, как назло, снова свеи пришли, Алодь старую прибрали. Да еще корела в спину ударила… Буривой тогда в крепости на Наяве заперся. А понял, что конец близок, снова послал к Гостомыслу – по прежней памяти.
А Гостомысл крепок был, и род у него сильный, как раскидистое дерево. Только сперва девки нарождались, но после и парни пошли. Когда Гостомысл в наши земли уходил, Умила уж замужем была, вот и оставил ее там, за морем. А остальных с собой забрал, и Рогану – родительницу твою. Гостомысл и Алодь возвернул, и свея прогнал, и корелу усмирил. И чудь да весь со словенами и русью помирил да рассудил.
Ладони Вадима сжались в кулаки, грудь раздулась, но голос прозвучал довольно сдержанно:
– Да при чем здесь это? Какого рожна Гостомысл Вельмуда за ругами да ваграми отправил?
– Вельмуд той же крови, он из ругов, а ныне и вовсе – князь Русы.
– Али сами бы не управились? Совсем дед ополоумел на старости лет, – не унимался Вадим.
– Сон ему был. Разве не слышал? – невозмутимо пояснил волхв.
– Не верю я в эту чепуху! Ни в сон вещий, ни в чих! Все это Велесовы хитрости. Признавайся! Ты его надоумил права законного наследника обойти?
Волхв уныло покачал головой, отозвался будто нехотя:
– Вадим, да пойми… Рюрик – бывалый воин. За ним и братья, сотни и тысячи других вендов – вагры, бодричи, руги. С такой силой проще землю оборонять от неприятеля. Гостомысл за дело болел. Так он рассудил. Так тому и быть.
– Враки, – ответил Вадим. – Я народ подниму, на каждого дружинника иноземного впятером навалимся… Пусть хоть венед, хоть мурманин! Варяги! И что их сила? Эта земля живет по законам крови! И даже если мой дед – Гостомысл – пришлый, я – здешний, на этой земле вскормленный!
Голос волхва прозвучал тускло, точно сам с собой говорил:
– Рюрик старше тебя, опытней. Тебе только двадцать зим исполнилось…
– И что?
– Песью кровь должно обновлять волчьей, – словно не расслышав слов Вадима, продолжил волхв. – Не спорь с варягами. Шею свернут. Только зазря свой народ под топор подведешь. Рюрика союзное вече признало по завету Гостомыслову. Не по зубам тебе с братом тягаться.
4 
