Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
91 
– А кто ему поверит? – оскалился в ответ Полат. – Что значит слово пахаря против слова князя и прямого наследника?!
Арбуй пожал плечами, всем видом давая понять – задумку князя не одобряет, хоть и хитро замыслено. По нему – лучше прибить опасного человека на месте. Но вслух возражать не стал. Только бросил подручным:
– Свяжите его покрепче! И к нашему костру отнесите… И с трупами, как водится, по обычаю – скоро выступаем.
– А с алодьским-то что делать?
– Он бился достойно, кладите в один огонь, – распорядился Полат.
* * *
Розмич очнулся от болючего тычка в бок. Мир виделся как в тумане, значится, жив ещё покамест. У мертвецов кости не болят и голова на черепки не раскалывается. Да и видят, поди, двумя глазами, а Розмич, сколько ни силился, правый разлепить не мог. Попытался шевельнуться – без толку, зато боль усилилась раз в сто. А стоявший над ним белозёрец захихикал. Противно, по-бабьи. После ухватил под мышки, усадил спиной к дереву.
– Борята? – удивился пленник. Вновь поморщился от боли – губы разбиты, говорить трудно. Пересохшее горло дерёт.
– Эк мы тебя! – расплылся тот. – Думал, сможешь обдурить? Как бы не так!
– Ты о чём?
– Да обо всём! – гаркнул дружинник, развернулся и ушёл.
Ночная тьма уже отступила, отряд Полата готовился продолжить путь. Воины неспешно седлали лошадей, тушили костры, перешучивались.
Розмич смотрел на недавних спутников люто. Безуспешно выискивал взглядом Полата. Гадал, какие слова белозёрский владыка скажет на этот раз? Снова заговорит о постоянной справедливости или что позаковыристей, полживее выдумает?
Туманная дымка постепенно истончилась, мир стал чётче и ярче. Зато появилась тошнота, голова по-прежнему норовила рассыпаться на тысячу черепков.
Вдруг взгляд зацепился за худосочную фигуру в замысловатых длинных одеждах. Кульдей. Идёт как ни в чём не бывало, даже насвистывает.
Розмич зарычал, дёрнулся, но путы не позволили даже с места сдвинуться.
– Предатель! – крикнул, а вернее, прохрипел алодьский дружинник.
Тот замер, огляделся. И уже спешил к пленнику.
– Предатель! – повторил Розмич, сверля кульдея незаплывшим глазом.
– На всё воля Господа! – пробормотал Ултен, опускаясь рядом на колени.
Розмич заметил в руках священника ковшик и чёрствую лепёшку, сглотнул голодную слюну.
– Всё одно, гад, не отмолишь ты грехи свои! Не скотт, а скотина ты самая настоящая! – выпалил дружинник зло.
Ултен горестно вздохнул. Некоторое время молчал, словно подбирая слова.
– Не держи на меня зла. Ты служил по правде Орвару Одду, а я – своей королеве. И ничего в том не изменить, – миролюбиво заметил он, приблизив ко рту пленника ковш.
– Риона жена Олега, – мотнул Розмич головой.
– Ольвор, – поправил скотт. – Её настоящее имя – Ольвор.
Кульдей горестно поджал губы. Выглядел таким несчастным, будто не Розмич, а он сам накрепко связан и обречён.
– Ольвор не заслужила таких страданий. В целом мире нет ни одной, столь же благочестивой…
– Да каких страданий?! Она княгиня! Купается в роскоши, одевается в шелка, в золото! Ест от пуза!
– Вы, глупые язычники, только о животе и думаете… – вздохнул кульдей. – Она дочь великого короля королей, но вынуждена жить здесь, в ваших Богом забытых лесах и болота́х, среди поголовного варварства. С мужем-лжецом, надругавшимся над её верой. Думаешь, легко было королевне согласиться на брак с язычником и остаться на самом краю мира?
– Это был её выбор? – спросил словен злобно.
Ултен отвёл взгляд.
– Она верила. Надеялась, что сможет всё исправить. Наставить Одда на путь Истины. Господь всегда был милостив к ней…
Пока Ултен бубнил, вздыхал и рассуждал, Розмич пробовал верёвки на крепость, то напрягая, то расслабляя мышцы. Казалось, погружённый в историю священник не замечает этого.
– Был, был… да сплыл! – усмехнулся дружинник. Разбитая губа вновь закровоточила.
Недавняя скорбь и благочестие вмиг исчезли с лица кульдея. В голосе появился яд.
– Нет, – прошептал он. – Господь милостив! У госпожи Ольвор есть защитники!
– Эт ты, что ли?
Розмич почти справился с треклятыми узлами и ждал только удобного случая свернуть шею гнусному предателю, а может, просто придушить той же верёвкой. Ноги оставались связанными, но с Ултеном готов справиться и голыми руками, а то и глотку перегрызть.
– Моя госпожа достойна лучшей доли, и я сделаю всё, чтобы она была счастлива!
91 
