Лёгкий, ненавязчивый романчик 
60 
Птицы уже не просто щебетали – голосили вовсю. Удивительно, но в Алоди или в других краях Розмич не замечал за птахами подобного буйства. Здесь же, близ белозёрского капища, сплошной птичий базар.
Зато Ловчану этот шум, как бывалому мореходу качка – дружинника разморило. И спал он крепко и, похоже, давно.
– Это капище с незапамятных времён стоит, – вновь заговорил волхв. – Даже не знаем, кто заложил и освятил. И с тех самых пор моя семья за местом сим присматривает. Я старший в своём роду, оттого и пришёл сюда. Прежде дед обряды творил, ещё раньше – прадед. Теперь вот… мне поручено. В белозёрском посаде семья осталась, грустно вдали от них, но что поделать?
– Вот как? А я думал, волхвами только неженатые становятся, – искренне удивился Розмич.
– Скажешь тоже! Неженатым – вон, даже репой гнилой торговать не доверят. Человек только тогда человек, когда делом доказал. Семью обрёл, детей и внуков народил. Жизнь повидал – всего хлебнул. Это только у христьян, слышал, малолетки враз жрецами становятся, от мира затворяются уже в юности – за крепкими стенами… А на бога нашего глянь, – указал он кривым перстом на чёрный издолб. – Думаешь, богатства, которыми Велес заведует, только в горностаевых шкурках меряются? Или, по-твоему, Велес бабы в руках не держал? Держал! И не одну, и ещё как держал! Так что ни разу не женатым в волхвы путь заказан.
– А что с вепсами, то бишь весью, не поделил?
Старик прищурил глаз, чем живо напомнил Розмичу другого, мурманского Велеса. Одноглазый бог князя Олега плутоват, вот и служитель капища, судя по всему, не так прост.
– Война у нас, – неожиданно серьёзно изрёк тот. – Четвёртый год. Или пятый… Не даёт покоя это отродье.
– Почему?
– Не любы мы. И боги наши. И обряды. Чужие мы им, а они – нам.
Дружинник покосился на распластанный, как гигантский блин, тёмный камень, точно скрывающий вход в самую навь, поёжился. Собеседник перехватил взгляд, тут же пояснил:
– Не в этом дело. Они и другие капища разоряют. И обряды, даже самые мирные, испортить норовят. Вообще словен с Белозера всячески выживают.
– С нашей земли нас же гнать?
– А! Вот тут самая соль! Возомнили, дескать, не наша земля. Дескать, пришлые мы.
– Как так? Все знают, Словеново племя в Белозере чуть ли не с самого сотворения мира живёт!
– Ну, про сотворение ты загнул, а в том, что невесть как давно – правда. Ещё древний скифский ксай Словен, именем которого всё племя наше прозвано, жив был. Веками в Белом озере рыбу удим. Вот только весь упёрлась рогами, бает, мол, они первее нас народились.
– Тьфу ты! Срань какая!
– Вот и я про то же. Поначалу только говорили, теперь капища разоряют. Ты много святилищ близ Белозера видел?
– Я всего два дня, как приехал, – потупился Розмич.
– А не ищи! Всё равно не найдёшь. Это – самое ближнее. Остальные – всё, поруганы и порублены.
От такой новости дружинник захлебнулся воздухом.
– Не может быть! – выпалил он.
– Ну раз не веришь, тогда проверяй. – Выглядел старик совсем равнодушно. Видать, не врал. – А я покамест отбиваюсь. Видишь, как исхитриться пришлось? В личине и шубе денно и нощно хожу. Чуть что – сразу зверем прикидываюсь. Зверей они поболе людей боятся. Сыны мои изредка приходят, тоже шкуры примеряют. Правда, до сего дня только двоих порешить пришлось. Вовремя вы ко мне заглянули, вовремя…
– Да уж… – согласился Розмич.
И ужаснулся: а если бы сватовство не расстроилось? Если бы душа чуть меньше болела? Ведь не пришёл бы сюда! Какой дружинник променяет весёлый пир в общинной избе на моление богу?
– Я бы, конечно, удрал, – продолжал рассуждать старик. – А вот издолб мой бегать не умеет… Корнями он в этот лес врос.
– Но ведь они… глупые! Значит, одолеть – пара пустяков!
– Это почему же глупые?
– Ну а как назвать человека, который под покровом тьмы схорониться вздумал, а сам в белую рубаху обрядился?
– Ха! Да это не просто так! Они ж меня колдуном мнят, а место сие – чёрным. Очищать шли, вот и вырядились. Вроде как они – светлым служат. Вроде бы платье белое от злых духов лесных хранит. Видел, и знаки у них вышиты особенные? Не деревенские они. Тот, кто посылал их, и богам нашим, и словенам завидует – извести хочет всеми силами. И волшебными, ведаю.
– Всё равно глупые. Любой умысел, если делу вредит, – глупость.
– Ну… тебе, конечно, видней.
Разговор с волхвом распалил не на шутку. Розмич даже не заметил, как допил вино и принялся отщипывать от принесённой стариком булки. Желудок, хоть и помнил недавний обряд, не противился.
60 
