Последние отзывы

  25  

Странноватого вида парень с бородой, в бандане, в кожаной куртке поверх грязноватой майки, в драных джинсах. Вроде бы ничего особенного – современная молодежь в чем только не ходит, драными штанами никого не удивишь даже у них в глуши, но что-то в парне Рику активно не нравилось.

И прежде всего то, как напряженно он держал согнутую в локте левую руку. Словно прятал что-то под курткой.

Рик придал лицу беззаботное выражение, правой рукой выдернул из кармана смятую купюру, левую завел за спину, осторожно передвигая кобуру, спрятанную под рубахой.

Через пару секунд незнакомец что-то сказал Ширли, и Рик увидел, как лицо девушки залила прямо-таки смертная бледность. Рот Ширли разинула, но совершенно беззвучно, а потом потянулась туда, где, как Рик прекрасно знал, находилась маленькая несгораемая касса с дневной выручкой…

Он взмахнул купюрой и провозгласил дурашливым и немного пьяным голосом:

– Ширли, детка, махни мне сотенку на мелочь, а?

В следующий момент он уже хорошо видел, что у незнакомца в руках ствол – за спиной у Ширли было зеркало во всю стену.

Дальнейшее – как это всегда и бывало – уложилось в сотые доли секунды, но одновременно и как бы растянулось на долгие минуты и часы. Взмыв в воздух, Рик обрушился на незнакомца, впечатав его лицом в стойку, одновременно выбил у него из руки пистолет, успев страшно рявкнуть: «Ширли! На пол!!! Лицом в стол, сука, я сказал!!!» Последнее относилось уже к незадачливому грабителю, впрочем, никто и не обиделся. Потому что последним звуком этого представления был оглушительный выстрел отлетевшего в сторону пистолета. Не то этот придурок успел спустить курок, не то пистолет выстрелил самопроизвольно, ударившись об стену. В любом случае получилось эффектно.

Когда Рик встал и пошел этой своей странной танцующей походочкой, Джеки практически окаменела от ужаса, но быстро вспомнила, что он ей сказал перед уходом. К счастью, руки у нее так тряслись, что салфетку она уронила совершенно натурально, естественным, так сказать, образом. После чего послушно полезла под стол – но на этом послушание закончилось. Джеки высунулась из-под стола и потому от начала и до конца наблюдала всю эту ужасающую по скорости и жестокости сцену.

Когда грохнул выстрел, она зажмурилась и завизжала, испытывая от этого неимоверное облегчение. Ведь говорят же врачи – не держите все в себе, подавленный стресс вреден!

Через минуту на улице завыли сирены, в аптеку ворвались полицейские, на улице образовалась внушительная толпа зрителей, Ширли рыдала и хватала Рика за руки, задержанный, весь в крови и соплях, был скоренько вытащен на улицу и увезен в неизвестном направлении, видимо – на расстрел, а потом Джеки перестала визжать и вцепилась в футболку Рика, а он смущенно улыбался и пытался ее успокоить.

– Ты… ты… ты дурак!!!

– Почему, Джеки?

– Потому что!!! Это дело полиции, он же мог тебя… он тебя… Он тебя мог убить!!!

– Ну уж сразу и убить…

– Да кто ты такой, чтобы бандитов голыми руками задерживать?!

В этот момент она опустила глаза и увидела… кобуру. Вскинула глаза на смущенного Рика. Откуда-то сбоку подошел полицейский в форме и осторожно кашлянул:

– Повезло, что вы оказались здесь, капитан Каллахан.

Джеки изумленно посмотрела на Рика. Он закряхтел и выдал:

– Ну, в общем… ты спрашивала мое полное имя… Ричард Сэмюэл Финли Каллахан.

– Ты… ты…

– Мой папа – Сэм Каллахан. И мы оба работаем в полиции. Вот такие дела… Козявка Джеки.

Детское прозвище сработало навроде вспышки магния, и в этом ослепительном свете Джеки наяву увидела отвратительного рыжего мальчишку с разодранными коленками, который только что посадил ее в самую чащу неимоверно кусачей крапивы и торжествующе улыбался, слушая ее верещание…

– Рик Каллахан…

– Джеки, ты прости, что я сразу…

– Господи… Как же хорошо… Рик…

И Джеки О’Брайен с облегчением прижалась к могучей груди Рика Каллахана, проваливаясь в очередное забытье.

Они сидели в машине перед коттеджем Джеки и молчали. На улице было уже совсем темно, и на черном небе рассыпались самые яркие звезды, которые когда-либо доводилось видеть Джеки О’Брайен.

Рику не хотелось шевелиться, не хотелось дышать, говорить – ничего не хотелось, лишь бы только все это продолжалось вечно.

Они сидели очень прямо и держались за руки. В открытые окна лились трели самых разнообразных ночных тварей, склонных к лирике, – от цикад и сверчков до соловьев.

  25