Последние отзывы

  13  

— Каждая женщина побаивается дня, когда ее дети разлетятся из гнезда.

— Но тебе-то бояться нечего. — Жан-Поль заговорил более настойчиво: — Твои дети тебя любят, они знают, как сильно ты их любишь, видят, как много ты для них делаешь. У них совсем другое детство и другие отношения с матерью, чем были когда-то у тебя с Вирджинией. Они к тебе привязаны, если ты уедешь, они будут по тебе скучать.

— В этом ты прав, вот почему я не хочу исполнять желание матери.

Жан-Поль понизил голос:

— Но детям будет полезно узнать, что они могут по тебе скучать и при этом справляться без тебя. Это один из необходимых уроков взросления. Пусть они поживут без тебя, а потом обрадуются твоему возвращению.

— Но зачем им оставаться без меня, когда этого можно избежать?

— Тебе нужно поехать. Иногда ты слишком опекаешь детей, ты должна дать им чуть больше самостоятельности.

— А как насчет тебя? — спросила Анетт с сомнением в голосе. — Тебе тоже нужна самостоятельность?

Жан-Поль улыбнулся.

—О, я прекрасно себя чувствую, когда ты рядом. — Его улыбка стала грустной. — А вот тебе самой неплохо было бы немного вздохнуть.

— Я дышу, когда я здесь, со своей семьей.

— Но тебе нужно ощутить себя как индивидуальность, время от времени это необходимо каждому человеку. Мне такую возможность предоставляет работа, но у тебя и работа, и дом — все в одном месте, неотделимо одно от другого, а чтобы увидеть вещи в истинном свете, нужно взглянуть на них со стороны. Кроме того, есть еще твоя мать. Она действительно стареет, ты права. Дожить до семидесяти лет — само по себе подарок судьбы, мы не знаем, сколько ей еще осталось.

— Это ее слова, — пробурчала Анетт, — она пытается вызвать к себе сочувствие.

—Тебе нужно с ней помириться.

—Но у нас и так мир.

Жан-Поль посмотрел ей в глаза долгим взглядом, покачал головой и ничего не сказал. Анетт неохотно пошла на уступку:

—Ну хорошо, не то чтобы совсем мир, но мы и не ссорились.

Однако у нее в уме все вертелись последние строчки из письма матери: «В прошлом мы были не очень близки, но это не значит, что мы не можем найти общий язык. Было бы замечательно провести какое-то время вместе и поговорить».

—Ты можешь улучшить отношения с матерью.

—Но я не хочу ехать. Жан-Поль вздохнул:

—Я знаю. — Он подвинулся к жене и привлек ее к себе, она не возражала. — Но хотя бы подумай над этим, ладно? Подумай, как бы ты себя чувствовала, если бы тебе было семьдесят, меня бы уже не было на свете…

Анетт приложила руку к его губам.

—И думать об этом не хочу.

Жан-Поль отвел ее руку и удержал в своей.

—Но когда-нибудь это может случиться. Представь, что тебе семьдесят лет и ты просишь о том же самом одного из наших детей. Каково бы тебе было, если бы он отказался?

—Я была бы уничтожена, раздавлена, но моя мать — не я. Вряд ли ей так уж важно, приеду я или нет.

—Но она прислала тебе билеты, значит, ей не все равно.

Анетт подозревала, что муж прав, и в этом-то и состояла главная трудность. Так чаще всего и бывало: в тех редких случаях, когда они в чем-то расходились, Жан-Поль обычно был прав, но он выражал свое несогласие в такой мягкой форме, что Анетт любила его за это еще больше.

Конечно, дети проживут без нее две недели, конечно, они не возненавидят ее так сразу, вдруг, только из-за того что она на две недели уехала к своей стареющей матери. Это единичный случай. В последние две недели июня не предвидится никаких концертов, соревнований или школьных балов. Дети и оглянуться не успеют, как она уже вернется. Конечно, их любовь от этого не умрет. Умом Анетт понимала, что все это верно, но сердцем… Сердце — совсем другое дело. Жан-Поль был прав и еще кое в чем: она действительно боялась, совсем немножко, чуточку. Боялась стать такой же, как ее мать.

Глава 3

Лиа Сент-Клер жила в фешенебельном районе Вудди-парк. Ее ежедневный маршрут проходил мимо зданий посольств, государственного департамента, Белого дома и Капитолия; с людьми, имеющими то или иное отношение к этим зданиям, она общалась каждый вечер. Они были ее друзьями, составляли сферу ее общения. Светский кружок, к которому она принадлежала, не был в Вашингтоне ни единственным, ни самым элитарным, но это был кружок избранных. Можно было предсказать, кто появится на том или ином мероприятии — политическом, благотворительном или светском. Лиа всякий раз знала заранее, кого она встретит и что услышит. Она могла бы поддерживать разговор, наверное, даже во сне.

  13