Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
34 
— Я проползу под ней. — Бруно взялся за проволоку, и она подалась. Посередине, между деревянными телеграфными столбами, приподнять ее оказалось довольно легко, и такой невысокий мальчик, как Бруно, мог запросто пролезть в образовавшийся проем.
Увидев, как Бруно дергает проволочную ограду, Шмуэль испуганно попятился.
— Мне надо возвращаться.
— Как-нибудь еще увидимся, — сказал Бруно.
— Здесь нельзя находиться. Если поймают, меня обязательно накажут.
Шмуэль побрел к лагерю, и Бруно вновь отметил про себя, до чего же мал ростом и тощ его новый друг. Но он ни слова не проронил на этот счет, он слишком хорошо знал, как неприятно, когда тебя попрекают всякой ерундой, вроде низкого роста, и вдобавок ему совсем не хотелось дразнить Шмуэля.
— Я приду завтра, — крикнул он вслед удалявшемуся мальчику, но Шмуэль даже не обернулся. Более того, он бросился бежать к лагерю, предоставив Бруно самому себе.
Решив, что на сегодня он достаточно напутешествовался, Бруно двинул домой, предвкушая, как расскажет маме, папе и Гретель (вот уж кто обзавидуется и еще, чего доброго, разорется), Марии, поварихе и Ларсу о своих приключениях, о новом лучшем друге со смешным именем и о том замечательном факте, что они со Шмуэлем родились в один день.
Но чем ближе Бруно подходил к дому, тем сильнее его терзали сомнения: а стоит ли рассказывать? «Ведь может так случиться, — размышлял он, — что они не захотят, чтобы я дружил с этим мальчиком, и запретят мне туда ходить». К тому моменту, когда Бруно переступил порог своего дома и учуял запах говядины, жарившейся в духовке к ужину, он решил держать язык за зубами. Пусть это будет его тайной. То есть его и Шмуэля, их общей тайной.
Бруно всегда думал, что если родители, а тем более сестры, о чем-то не знают, то иногда и незачем вводить их в курс дела. Так спокойнее — и им, и Бруно.
Глава тринадцатая
Бутылка вина
Заканчивалась одна неделя, начиналась следующая, и Бруно становилось все яснее и яснее: в обозримом будущем ему не вернуться в Берлин, поэтому о перилах в их уютном доме и о встречах с Карлом, Даниэлем и Мартином лучше пока и не мечтать.
Впрочем, он постепенно привыкал к жизни в Аж-Выси и больше не чувствовал себя таким уж несчастным. Ведь теперь ему было с кем поговорить, не то что раньше. Каждый день, после уроков, Бруно совершал долгую прогулку вдоль ограды. Шмуэль поджидал его на прежнем месте. Они сидели и разговаривали, пока не наступал час возвращаться домой, и Бруно все реже вспоминал Берлин.
Однажды, когда он стоял перед открытым холодильником, набивая карманы хлебом и сыром, в кухню вошла Мария. Она резко остановилась, увидев, чем он занят.
— Добрый день. — Бруно постарался притвориться, будто ничего особенного не происходит. — Ты меня напугала, я не слышал, как ты вошла.
— Опять закусываешь? — улыбаясь, спросила Мария. — Ты же недавно обедал. Неужто снова проголодался?
— Чуть-чуть. Я иду гулять, вот и решил захватить съестных припасов на всякий случай.
Пожав плечами, Мария направилась к плите и поставила на огонь кастрюлю с водой. Рядом на столе лежала горка картошки с морковью, заготовленная для Павла, который должен был вот-вот появиться. Бруно торопился уйти, но задержался, глядя на овощи. В последнее время его кое-что беспокоило, но он не знал, к кому обратиться за разъяснениями. Пожалуй, сейчас настал самый подходящий момент: кого же спрашивать, как не Марию? К тому же здесь, на кухне, никто не помешает их беседе.
— Мария, можно задать тебе один вопрос?
— Конечно, Бруно.
— А если я задам этот вопрос, ты обещаешь, что никому не скажешь, о чем я спрашивал?
Горничная недоверчиво посмотрела на Бруно, но кивнула.
— Хорошо. О чем ты хочешь узнать?
— О Павле. Ты ведь знакома с ним? Ну, с тем человеком, что приходит сюда чистить овощи, а потом прислуживает за столом.
— О да, — с облегчением улыбнулась Мария, никакого подвоха в вопросе Бруно не обнаружив. — Я знакома с Павлом. Мы часто беседуем. А почему ты спрашиваешь?
— Ну, — замялся Бруно, обдумывая каждое слово из опасения, как бы не сболтнуть лишнего, — помнишь, когда мы только сюда приехали, я повесил качели на дубе, а потом упал с них и поранил колено?
— Помню. А что, колено снова заболело?
— Нет, все в порядке, — отмахнулся Бруно. — Но когда я его разбил, из взрослых дома был только Павел. И он принес меня на кухню, прочистил рану, промыл, намазал зеленкой, которая ужасно щипала, но, наверное, без этого нельзя было обойтись, и наложил повязку.
34 
